Алексей Карпов - Ярослав Мудрый

Возможно, имена Феодора и Иллариона стаи известны авторам Житии из несохранившегося помянника Ростовского Успенского собора. Но когда именно они жили, мы не знаем. Известно лишь, что оба покинули свою епархию, не стерпев враждебности местного населения24.

Так что же, получается, что в нашем распоряжении вообще нет никаких достоверных известий о распространении христианства в Ростовской земле в княжение Ярослава? Это не вполне так. Мы имеем некоторые данные на этот счет, но эти данные скорее «отрицательного» свойства, и свидетельствуют они о крайне слабой христианизации даже Ростова (не говоря уже о Мерянской земле в целом) и в XI, и в XII веках, и даже позднее.

Конечно, Ярослав и его «передние мужи» должны были предпринимать усилия по утверждению новой веры, прежде всего в стольном городе своего княжества. Так, именно при Ярославе была поставлена первая ростовская церковь - деревянный Успенский собор, о котором современники говорили как о «дивной и великой церкви», какой «не бывало никогда и не ведомо, будет ли». «Создана же была от древ дубовых и была чудна и зело преудивлена». Церковь эта сгорела в 1160 году, в княжение Андрея Боголюбского, который повелел создать на ее месте новый каменный Успенский собор. Позднейшие летописи (например, Воскресенская и Тверская; обе X века) сообщают, что простояла эта церковь 168 лет. Если доверять этим сведениям, то построена она была в 992 году25.

Заметим, что именно при разборе сгоревшей деревянной церкви и строительстве новой каменной были найдены мощи ростовских епископов Леонтия и Исайи, живших в XI веке. Тогда же началось их церковное прославление как святых покровителей Ростовской земли. И надо сказать, что именно Леонтию - то есть представителю следующего за Ярославом поколения русских людей - суждено было стать подлинным просветителем Ростовского края. Житие святого рассказывает о том, с какими трудностями столкнулся он, поучая людей в христианской вере. В конце концов, язычники «устремились… на святую его главу, помыслия его изгнать и убитым»26. Епископ Владимиро-Суздальский Симон, один из авторов Патерика Киева-Печерского монастыря, живший в XIII веке, сообщает даже о гибели епископа Леонтия от рук язычников: «Его же невернии много мучивше, бивше, и се третий гражданин (небесный) бысть Русскаго мира… венчался от Христа, его же ради постада» (или, в других списка: «его же раи убьен быстм»27. Исследователи уже давно предположили, что гибель ростовского епископа могла явиться следствием народного восстания, охватившего Ростовский край около 1071 года (об этом выступлении подробно рассказывает «Повесть временных лет»)28. С закоснелым язычеством местных жителей пришлось столкнуться и преемнику Леонтия на ростовской кафедре святителю Исайе, умершему после 1089 года29. Но и в XII, и в первой половине XIII века часть жителей Ростова по-прежнему открыто поклонялась языческим богам. Из Жития еще одного ростовского подвижника, преподобного Аврамия, основателя Ростовского Богоявленского монастыря, узнаем о том, что в Ростове, на «Чудском конце» города, стоял идол языческого бога Белеса. По преданию, Авраамий сокрушил его тростью святого Иоанна Богослова и основал на этом месте православную обитель30.

Княжеская же власть старалась не обострять религиозные противоречия в обществе, выполняя присущую ей роль гаранта социальной стабильности. Верования значительной части населения, прежде всего неславян, по-видимому, вообще оставались вне поля зрения киевских и местных князей, которые заботились лишь о своевременной и полной уплате ими полагавшейся дани. Но как представляется, именно подобные неторопливость и осмотрительность власть предержащих в религиозном вопросе и приводили к тому, что христианство постепенно, но верно «врастало» в русскую почву и с течением столетий сделалось поистине народной религией.

Пожалуй, более или менее определенно мы можем говорить еще об одной стороне деятельности Ярослава в Ростовском крае. Укрепление княжеской власти и княжеского влияния в той или иной области, как правило, сопровождалось ростом новых княжеских городов, принципиально отличавшихся по своему устройству и управлению от старых центров племенных владений. На южных и западных окраинах Киевского государства такие города строил отец Ярослава Владимир, в Северо-Восточной Руси - сам Ярослав.

Предположительно мы можем назвать один такой город, построенный в период ростовского княжения Ярослава. Это Ярославль, названный так по имени самого князя. (Ярославль - притязательная форма к имени Ярослав, то есть «Ярославов город».) Точное время его основания неизвестно, однако историки отмечают, что Ярославль тесно связан с Ростовом, и именно ростовский князь должен был проявить заинтересованность в построении города. Ярославль расположен при впадении реки Которосль в Волгу, Которосль же вытекает из ростовского озера Неро. Следовательно, построение Ярославля, прежде всего, имело целью охран пути от Ростова к Волге31

Новый город возник далеко не на пустом месте. В древности здесь проходил великий Волжский торговый путь, связывавший страны Северной Европы с Волжской Болгарией и Хазарией, и через них с еще более далекими и богатыми странами арабского Востока. Вблизи нынешнего Ярославля в IX-XI веках существовали крупные поселения, названные археологами по именам близлежащих деревень - Тимерево, Михайловское, Петровское32. По крайней мере одно из этих поселений - Михайловское - считают поселением дружинного типа, княжеским «погостом» и сторожевым пунктом на великом Волжском пути; остальные два, скорее всего, представляли собой селения или своего рода «протогорода» со смешанным, мерянским и славянским, населением. Все они угасли в начале XI века, то есть уже после вероятного времени построения Ярославля и приблизительно тогда же, когда прекратили свое существование Сарское городище под Ростовом, Гнездово вблизи Смоленска, Рюриково городище под Новгородом. Очевидно, все эти поселения не вписывались в новое устройство Русского государства. Киевский город Ярославль с самого начала возник как центр округи, форпост княжеского влияния в Верхнем Поволжье и взял на себя, помимо прочего, функции охраны торговых путей, проходивших по Волге.

До нас дошло несколько преданий об основании города. Все они, несомненно, имеют позднее происхождение (во всяком случае, сохранились в записях не ранее конца XIII века) и, как можно догадываться, основываются на двух очевидных фактах - названии города, в котором без труда угадывается имя его основателя, и изображении медведя на городском гербе.