Арам Хачатурян - Статьи и воспоминания

Мне кажется, что не случайно меня потянуло дирижировать, что от рождения во мне была заложена потребность к исполнительству, тяга к артистической деятельности, и это нашло выход в дирижировании. Мне довелось выступать с лучшими симфоническими коллективами Европы и Америки, встречаться с многотысячными аудиториями. Каждая такая встреча приносит огромную радость и профессиональную пользу. Я счастлив, что музыка позволяет мне находить общий язык с моими коллегами-оркестрантами и со слушателями. Я продолжаю дирижировать с большим удовольствием.

«Музыкальная жизнь», 1970, № 3

Творчество — это состояние. Сравнить его нельзя ни с чем. Это величайшее наслаждение — нравственное и физическое. Полная обнаженность мысли и чувства. И изнурительный труд... Присутствовать при этом не должен никто.

Оркестр — любовь моя! В нем заложены могучие возможности. Это организм, который может выразить грандиозную амплитуду чувств и эмоций.

Музыку можно рисовать. Если музыка образная, выпуклая, ясная и вдохновенная, контрастная — она сама рассказывает о сюжете, о мыслях...

Почему я дирижирую только свое?.. Не думаю, что Бетховена или Чайковского я смог бы исполнить лучше, чем другие дирижеры. А свое исполняю так, как слышу, и от раза к разу открываю даже в давнишнем произведении что-то новое...

Выступил. Удачно. И заболел болезнью дирижирования. За лето дал девять концертов.

Оркестр должен быть хорошим, как хороший инструмент. Настоящего музыканта нельзя заставитьработать. Его можно только увлечь.

Да, увлечь. И установить такой взаимный контакт, когда я могу — а я должен это сделать — подчинить их всех вместе и каждого в отдельности своей художнической воле... Они тоже хотят меня понять, почувствовать, разгадать... Они хотят и ждут от меня движения вперед, инициативы в музыкальном сказе.

Тот, от кого ты требуешь, должен понимать задачу. И смыслово, и технически. Мне очень помогает то, что я играл сам и на духовом инструменте, и на виолончели (а отсюда— знание смычкового квинтета).

Вообще дирижирование чрезвычайно полезно. Я бы всех композиторов заставил учиться дирижировать. Знать оркестр необходимо не только теоретически. Да и эрудицию это дает огромную. Продирижировать произведениями композиторов разных эпох, стилей — значит постигнуть всю глубину их мастерства, проникнуть в творческую лабораторию, ощутить дух времени. Это же вторая консерватория!

«Огонек», 1971, № 43

«Сделать» композитора нельзя. Да это и не входит в задачу преподавателя композиции. Я должен учить студента законам музыки. Но не только. Я, педагог, отвечаю за его формирование и как художника, и как гражданина. Это самое главное.

Больше всего люблю работать с молодыми. Они умеют искать — упорно, ненасытно. Конечно, иногда «закидываются» — ради оригинальности. Но вообще-то молодежь никогда не была такой свободной, как сейчас у нас. У нее совершенно неограниченные возможности для творчества. Наша задача — дать им как можно больше знаний, передать то, что накоплено. Я — за терпимость и терпение к молодым. Я им всегда говорю о том, где опасность. Помогаю ее обойти... И стараюсь, чтобы они не боялись чувства ответственности.

Категорически не приемлю стремления подладиться под современность. Больше всего ценю в молодых искренность и горячее отношение к действительности, гордость Родиной, радость от ее успехов и горечь от неудач — все то, что объединяется одним понятием — патриотизм. Это истинные ценности. Только обладая этими качествами, талантливый мастер может стать настоящим художником.

Главный недостаток у современной творческой молодежи, по-моему, излишний практицизм. Они заранее рассчитывают на блага. Мне кажется, что это немного принижает существование художника. Привносит в их творчество толику утилитаризма, иногда рождает скороспелки.

Я никогда не считал себя гастролером: надел фрак, сыграл, уехал. Всегда стараюсь знакомиться максимально — вникать в жизнь страны, города, куда приехал. Мне всегда хочется как можно ближе узнать людей, чьими руками строится наш сегодняшний, завтрашний мир. Все великие стройки — это апофеоз человеческого труда; рабочий управляет природой так же, как опытный дирижер ведет оркестр. Никогда не забуду перекрытия Енисея в Красноярске. Симфония труда! А лица рабочих — творческое вдохновение. Мне приходится много выступать перед самыми различными аудиториями, и я не считаю это своей обязанностью — для меня это необходимость. Происходит диффузия: я отдаю и получаю.

Считаю, что советский человек не может находиться вне общественной жизни, а она, в моем представлении, равна интересам партии, государства.

Я встречался со столькими интересными людьми. Очень хочется, чтобы о них знали больше.

«Огонек», 1961, № 43

— Арам Ильич, говорят, что молодежь отворачивается от музыки. Действительно, есть такие, что считают: можно интересно и насыщенно жить без музыки. Есть и такие, что оправдывают это: однажды-де я пытался слушать музыку (и пусть даже не однажды), но не смог в ней разобраться; классика — это, мол, не для меня; вот еще эстрада, джаз — это куда ни шло. Не стоит, мол, тратить на музыку время — оно и так заполнено до предела. И если я не понимаю музыки, поищу себе что-нибудь иное, тем более что любимая профессия, работа не оставляют мне обильного досуга... Таким образом, проблема приобщения молодежи к музыке стоит остро...

— Если говорить об интересе молодежи к музыкальному искусству, о воспитании и стимулировании этого интереса, прежде надо разобраться: а что мы делаем для того, чтобы молодежь действительно проявляла постоянный (а не время от времени) интерес к музыке? Достаточно ли музыкальной пищи предлагаем мы сегодняшней молодежи? И сколь убедительными средствами мы преподносим музыку молодым? Здесь, мне думается, хоть и сделано многое, но не все еще обстоит благополучно. Что я имею в виду? То, что мы далеко не исчерпывающе используем огромное влияние музыки на совсем юных. Воспитание вкуса к музыке надо начинать еще в детстве. Затем в средней школе — на уроках пения. Пение — обязательная дисциплина, включенная в план школы. Не случайно же в самые первые годы нашего государства вопрос о введении пения во всех трудовых и общеобразовательных школах был поставлен специальным постановлением Совнаркома. Но часто, к сожалению, мы еще пренебрегаем воспитательной ролью пения. Нередко эти уроки остаются на бумаге, превращаясь в своего рода повинность, особенно для тех учеников, кто не обладает специальными музыкальными данными. А здесь, пожалуй, дело прежде всего упирается не в нежелание ребят знакомиться с музыкой, а в недостаточно профессиональную (или попросту скучную) работу иных преподавателей. Проблема педагогических кадров стоит и по сей день необыкновенно остро. Сколько школ в Советском Союзе? Сотни тысяч! А педагогов не хватает. И еще: не используются широко возможности уроков пения, где ребята могли бы не только петь, но и получать какие-то первоначальные, слушательские начатки музыкальных знаний. Педагог не только должен учить петь: он должен суметь вызвать интерес к пению, к музыке.