Арам Хачатурян - Статьи и воспоминания

Хочется пожелать Алексею Давидовичу Мачавариани еще большего расцвета его яркого таланта.

«Известия» , 1963, 24 сентября

При жизни музыканта, который находится в полном расцвете сил и выступает с блестящими концертами, не принято говорить — гениальный. Но мне сегодня хочется сказать о Святославе Рихтере, что он гениальный музыкант. Каждый концерт этого замечательного пианиста — всегда большое художественное событие. И не случайно его концерты неизменно проходят в переполненных залах с огромным успехом.

Исполнение и построение концертных программ Рихтера глубоко продуманы. Так уметь перевоплощаться, переноситься из одной эпохи в другую, так передавать все стилевые особенности произведения не часто удается музыкантам. У Рихтера убедительно исполнение и классических, и современных произведений. Советскую музыку, и в частности теперь уже ставшую классической музыку Сергея Сергеевича Прокофьева, Рихтер играет совершенно изумительно. Мой любимый и высокочтимый учитель Николай Яковлевич Мясковский, основоположник советского симфонизма, как известно, не был пианистом, но писал и для фортепиано. Я вспоминаю, как была сыграна Рихтером Третья соната Мясковского, подчеркиваю, композитора, казалось бы, не очень «фортепианного». Но как он выявил пианизм Мясковского, как блестяще показал его! Мне, знающему хорошо музыку моего учителя, это исполнение открыло новую страницу в творчестве Мясковского. Прекрасно Рихтер исполняет произведения Шостаковича. Фуги и прелюдии, сыгранные пианистом недавно на концерте, имели огромный успех. Насколько я знаю, и автор был очень доволен этим исполнением.

Рихтер так владеет инструментом, играет с такой страстью, таким темпераментом и виртуозным мастерством, что удивляешься этой воле, этому артистическому динамизму и силе.

Несколько лет назад, возвращаясь из Румынии, я ехал в Москву вместе с выдающимся пианистом современности Артуром Рубинштейном. Рубинштейн должен был дать концерт в Москве, и я видел, как он волновался перед этим концертом. Я спросил его: «Артур Игнатьевич, почему Вы так встревожены, волнуетесь?» — «Ну как же, милый мой, — сказал он мне, — я же еду в Москву... А ведь в Москве живут, работают и выступают Святослав Рихтер и Эмиль Гилельс».

Мне было радостно, что этот артист, объездивший весь мир, чувствовал особенную ответственность за выступление в Москве.

Рихтеру исполняется шестьдесят лет. Большая дата. О современниках трудно говорить, но мне кажется, что Рихтер — это эпоха в пианистическом искусстве, в искусстве советского, русского пианизма. Известно, что школа пианизма в России всегда была очень высокой. Достаточно вспомнить Сергея Васильевича Рахманинова, Александра Николаевича Скрябина и многих других. И несомненно, что в истории советского пианизма имя Рихтера и его искусство будут занимать одно из самых почетных и замечательных мест.

«Комсомольская правда» , 1975, 20 марта

Давид Ойстрах был гениальным скрипачом, изумительным музыкантом, всесторонне развитым человеком. Он был настолько одарен, что поднимался в искусстве выше многих замечательных музыкантов современности.

Я познакомился с Давидом Ойстрахом в 1935 году в Ленинграде. Тогда меня, как молодого композитора, аспиранта Московской консерватории, выдвинули от Армении в члены жюри II Всесоюзного конкурса музыкантов-исполнителей. Возможно, из-за того, что я был в прошлом виолончелистом, меня включили в жюри скрипачей. На этом конкурсе я впервые и услышал Ойстраха, впервые его увидел. До этого я лишь на афишах встречал его имя.

Члены жюри, среди которых были лучшие профессора Советского Союза, в том числе М. Полякин и П. Столярский, имели блокноты и записывали туда впечатления по поводу игры участников конкурса. Но когда начал играть Ойстрах, я заметил, что многие закрыли блокноты и стали слушать. Закрыл свой блокнот и я. Это было такое вдохновенное, зрелое, артистическое исполнение программы, и в частности Концерта Мендельсона, что не хотелось ничего дифференцировать, отмечать, раскладывать «по полочкам», хотелось просто наслаждаться этим выдающимся исполнением. Несомненно, уже тогда была решена судьба первой премии.

Позднее я стал чаще встречать Ойстраха на концертах, слушать его игру, беседовать с ним. Когда я в 1940 году задумал написать скрипичный концерт, у меня в ушах пела скрипка Ойстраха, в особенности вспоминалось изумительное исполнение им Концерта Мендельсона. В свое время финал этого Концерта в интерпретации Ойстраха потряс меня виртуозной легкостью и целомудренной чистотой игры: я был покорен им, и это впечатление сыграло важную роль при создании моего концерта. (Добавлю здесь, что, когда снимался фильм, посвященный моему творчеству, учли этот момент моей биографии и показали исполнение Концерта Мендельсона Ойстрахом. Давид Федорович, несмотря на занятость и утомление, не отказался тогда сняться в фильме, что он делал, надо сказать, не часто.) То, что привлекало меня в исполнении Ойстраха и в ту пору, и позднее, — это богатство исполнительской палитры, эмоциональность, огромная вдохновенность игры, смелая инициатива в трактовке произведения, красота звука, виртуозность феерической техники — все это импонировало мне, было близко. Я поклонник таких черт в исполнительстве.

Написав Скрипичный концерт, я сказал об этом Ойстраху. Он обрадовался, выразил желание послушать это произведение и пригласил меня к себе на дачу. Я сыграл ему весь Концерт, пытаясь дать некий синтез: то играл гармонию левой рукой, а скрипичную партию правой, то напевал отдельные кантиленные места, скрипичную мелодию, показывая полное сопровождение. Ойстрах очень внимательно смотрел в ноты. Концерт ему понравился, и он попросил оставить ноты. Мы условились, что через несколько дней встретимся еще раз.

Очень быстро, уже через два-три дня, Ойстрах приехал ко мне в Дом творчества в Старую Рузу, чтобы сыграть Концерт. Партию фортепиано согласилась исполнить очень хорошая пианистка и композитор Зара Левина. Мой маленький коттеджик был заполнен до отказа. Стояло лето, дверь на террасу была открыта, и там тоже было немало слушателей — моих друзей, композиторов и музыкантов.

И я, и все присутствовавшие были поражены феерическим исполнением Ойстраха. Он сыграл Концерт так, как будто учил его много месяцев, так, как он его играл и впоследствии на больших эстрадах. Лишь каденцию к Концерту он не исполнял. Позднее Ойстрах открыл мне причину: каденция показалась ему длинноватой, и он попросил меня написать другой вариант. Я все откладывал. Тогда Ойстрах написал свою каденцию на темы Концерта. Она мне понравилась. Мне очень приятно, что в клавире помещена не только моя каденция, но и каденция Ойстраха, написанная прекрасно, с большой фантазией, очень интересная в скрипичном отношении. И, кстати, короче, чем у меня, и это очень хорошо, так как и мне пришлось впоследствии сокращать свою каденцию.