Андрей Старостин - Большой футбол

— Быстро ты кладешь на полку свои когти, тигр!

— Так ведь не во мне одном дело, Андрей Петрович.

Не вижу я бодрого настроения и у других игроков. Сейчас начнется установка на игру. Тренер по заведенному порядку определит задачи каждого, изложит план игры против данного противника.

Но главное-то сегодня не это. Нужно зажечь погасший огонек, оживить умершую в коллективе веру в себя. Воспламенить сердца. Без энтузиазма нет футбола. Общими усилиями нам удалось это сделать. Я видел, каким задорным огоньком загорелись глаза ветерана Павла Мымрика, комсомольцев Ивана Мозера, Анатолия Ероховца, когда мы заговорили о престиже белорусского футбола.

— А ведь верно, давайте сыграем завтра изо всех сил! — предложил тигр Хомич. — Попробуем!

Ребята попробовали и выиграли.

Золотое правило — изо всех сил! Не щадить себя, не смиряться раньше времени с неудачей. В противном случае это значит проиграть игру еще до игры.

- Но сил на то, чтобы остаться в этом году в классе «А» у минчан не хватило. Бывает так в футболе: команда выиграла все то, что ей положено выиграть. Организм коллектива требует свежих сил. Упустили этот момент, не омолодили в нужное время команду — ждите черных дней. С горечью поражений, с печалью неудач. Какая из команд не переживала таких кризисов!

С минским «Спартаком» так именно и произошло. Выиграв в 1953 году право на переход в класс «А», нашумев успехами в 1954 году, спартаковцы Минска в упоении непрочной славы ожидали нового взлета от перезревшей по возрасту команды. Но мяч строг. Он не терпит необоснованного оптимизма.

В Минске, да и не только в Минске, но и в Центральном совете «Спартака», в Комитете по делам физкультуры и спорта правильно расценили горькую неудачу этой команды. Партийные, комсомольские, советские организации долго и всесторонне обсуждали проблему восстановления престижа белорусского футбола. Восторжествовала точка зрения большинства.

Команда была пополнена молодыми силами. И молодежь, как вы знаете, не подвела. Через год в розыгрыше первенства по классу «Б» 1956 года минский «Спартак» провел труднейшие состязания с семнадцатью командами, набрал рекордное количество очков, стал победителем и с триумфом вернулся в группу мастеров класса «А». В 1957 году он снова выступает вместе с сильнейшими командами страны, как равный среди равных.

Высокое мастерство, воля к победе, подкрепленная энергией молодости, — это всегда оправдывает себя.

Вот мы опять говорим о воле к победе. И не можем не говорить, ибо спорт и воля к победе неразделимы. Лучше всего это можно продемонстрировать, ну, хотя бы на примере матча сборных Советского Союза и Федеративной Республики Германии летом 1954 года. Не часто спортивное зрелище создает такое напряжение на трибунах, какое царило на видавшем виды московском стадионе «Динамо». Когда центрфорвард гостей Морлок ввел мяч в игру, казалось, что напряжение достигло предела. Но так только казалось. Кульминация еще не наступила. Мы сидели всем кланом — четыре брата, жены, сестры, шурины, свояки, племянники — на Северной трибуне по соседству друг с другом. Сидели молча, скованные величайшим волнением. Паршин забил гол. Радость трибун. Мы переглянулись с Николаем. Вот тебе и Паршин! А ведь сколько сомнений было, ставить его на игру или нет!

Однако чемпион мира не собирался щадить наши нервы. Прошло несколько минут, и Отто Вальтер уравнял счет. А на сорок восьмой минуте Яшин вынул второй мяч из сетки ворот. Вот тогда и началось самое тяжкое. Неужели наши дрогнут? Дрогнули... Неудачно вступил в борьбу Башашкин. Срезал мяч Огоньков. Не успел прервать пас Масленкин. Явно наши форварды потеряли уверенность. Мяч не задерживается на половине поля противника. Каждый удар по мячу, каждая минута игры подтверждают опасения; команда действует несогласованно. Но вот начинает проявляться могучая движущая сила советского футбола — воля к победе.

Наступили двадцать минут незабываемого штурма ворот противника. Начинался он от наших ворот, от Яшина. Начинался планомерно, неудержимо. Гости защищались самоотверженно. Их центр защиты Либрих превосходен. Но на поле действовал слаженный ансамбль мастеров советского футбола. Стремление победить сквозило в каждом движении. Спортивный энтузиазм окрылял их и придавал неиссякаемые силы. Они выдерживали этот непостижимый темп наступления.

А когда матч уже шел к концу, наступила развязка. Нетто, овладев мячом, обманными действиями оттянул на себя противника, высвободил Масленкина, передал ему мяч, и Масленкин нанес четкий, плиссированный удар. Счет уравнялся. И минуты через две кинжальный удар Анатолия Ильина принес еще одну победу. Взметнулся шлейф в углу сетки, и... над трибунами стаями взмыли в небо голуби. Болельщики приветствовали успех гвардейцев советского футбола! Славный был штурм. Немецкие футболисты, наслышанные до игры о высоком темповом выражении советского футбола, готовились встретить мощный натиск. Но то, что они испытали в течение этих двадцати минут, по признанию их тренера Гербергера, превзошло все ожидания.

Если бы так играть всегда!

К прискорбию, так играют не всегда. Нет, далеко не всегда.

Сезон приближался к концу. «Спартаку» предстояло играть полуфинальный матч с московской командой «Динамо».

В комнате отдыха гостиницы тарасовского стадиона спартаковцы собрались на установку. Все идет своим чередом. Каждый по традиции занимает свое место на кресле или диване. За столом начальник команды Николай Старостин, старший тренер Николай Гуляев, тренер Виктор Соколов. На полу расстелен картонный лист с рисунком поля, а на нем фигурки футболистов. За окном золотая осень. Ясно. Тихо. Свежий воздух наполняет комнату через приоткрытую на балкон дверь. Футбольная пора.

Пока Гуляев докладывает план игры, или, как принято говорить, «дает установку», я приглядываюсь к аудитории. Через четыре часа шестьдесят тысяч москвичей будут свидетелями этой игры. Но что-то я не вижу озабоченности на лицах футболистов. Не чувствуется обычной сосредоточенности, внимания. По беспокойному движению рук Николая — то барабанит пальцами по столу, то катает в пальцах бумажный шарик, то трет подбородок — я замечаю, что он нервничает. По-видимому, он тоже угадывает, что собрание идет без сердца. Его попытка внести оживление результата не дает. Да и сам он что-то сегодня говорит без всякого энтузиазма. А может, мне это только кажется?

В коридоре, когда после собрания мы идем к машине, Николай, отозвав меня в сторону, спрашивает:

— Как прошло собрание?

— Для такого матча холодно, — отвечаю.

— Холодно, и я чувствую, что холодно, — озабоченно соглашается он.