Игорь Гергенредер - Участник Великого Сибирского Ледяного похода. Биографические записки

Для проведения Прибалтийской кампании СССР выделил 3 армии, 7 стрелковых и 2 кавалерийских корпуса, 20 стрелковых, 2 мотострелковые, 4 кавалерийские дивизии, 9 танковых и 1 воздушно-десантную бригады. Кроме того, войска НКВД выделили для операции один оперативный полк и 105-й, 106-й, 107-й погранотряды.

17 июня 1940 в 10:20 силы РККА: 2-я и 27-я танковые бригады, 121-я и 126-я стрелковые дивизии и другие части перешли латвийскую границу. В тот же день советские войска вошли в столицу Эстонии Таллин, на рейде встали корабли Балтийского флота, высадили десант. Были запрещены народные собрания, у населения в течение 24 часов изъяли оружие.

Таким было мирное добровольное вступление республик Прибалтики в СССР.

В июне 1940 РККА заняла Бессарабию, Северную Буковину и район Герца, навязав Румынии соглашение от 28 июня о новой границе. Если Бессарабия ранее входила в состав Российской империи, то Северная Буковина российской не была, её намеревался присоединить Николай II. Теперь за него её захватил Сталин. Николай II замахивался и на Восточную Пруссию. Её, опять же, присоединил Сталин после падения нацистской Германии. У побиваемых американцами японцев он отнял Курильские острова, закреплённые за Японией договором от 25 апреля (7 мая) 1875 года.

Таким образом, СССР захватил больше того, чем владела Российская империя, если не считать Финляндию. Казалось бы, перманентная экспансия закончилась. Однако…

В апреле 1978 произошла революция в Афганистане, власть взяла так называемая Народно-Демократическая партия, причислившая себя к марксистским партиям, её лидер Нур Мухаммед Тараки захотел тесной дружбы с СССР. 5 декабря 1978 года в Большом Кремлевском дворце был подписан договор о дружбе, добрососедстве и сотрудничестве между Союзом Советских Социалистических Республик и Демократической Республикой Афганистан.

Статья 4 договора предусматривала «возможность принять соответствующие меры в целях обеспечения безопасности, независимости и территориальной целостности обеих стран». В Афганистане, феодальной стране с пережитками родоплеменного строя, разгоралась гражданская война, и в конце 1979 года СССР, чьи десантники убили афганского лидера Амина «как ненадёжного», оккупировал Афганистан, прикрываясь статьёй 4.

Здесь нельзя не вспомнить описанный Гербертом Уэллсом «танец, исполненный джентльменом из окрестностей Баку. В отороченной мехом куртке, папахе и сапогах он стремительно и искусно танцует что-то вроде чечетки. Вынув два кинжала, он берет их в зубы и устанавливает на них два других, лезвия которых оказываются в опасном соседстве с его носом. Наконец, он кладет себе на лоб пятый кинжал, продолжая с тем же искусством отбивать чечетку в такт типичной восточной мелодии. Подбоченясь, он изгибается и идет вприсядку, как это делают русские казаки, все время описывая медленные круги и не переставая хлопать в ладоши».

Герберт Уэллс отмечает: «Я пытался установить, был ли он типичным азиатским пролетарием или символизировал нечто иное, но так и не добился ясности» и добавляет: «Я с удовольствием воскресил бы Карла Маркса специально для того, чтоб посмотреть, как он будет глубокомысленно разглядывать его поверх своей бороды».

Советские солдаты, названные «воинами-интернационалистами», воевали отчасти в союзе с подобными джентльменами, отчасти – против них. Факт тот, что Российская империя закончила своё расширение на Памире к 12 сентября 1895 года, а СССР это расширение продолжил. Точнее, попытался продолжить. От того, что последовало, лучше отвлечься танцем джентльмена с кинжалами.

Вспоминаю ребят, с которыми рос в Бугуруслане. Мы повторяли услышанные анекдоты о Хрущёве. Потом, когда наша семья переехала в Новокуйбышевск, от здешних друзей я слышал анекдоты о Брежневе. К примеру: «На «б» начинается, со всеми целуется, обнимается. Отгадай, что это?» Доставалось и Ленину. Ходил анекдот о том, как отмечали 100-летие со дня его рождения. Мебельная фабрика выпустила трёхспальную кровать «Ленин всегда с нами», на винных ларьках повесили вывеску «Ленин в разливе». Доводилось слышать песенку: «Жили-были три бандита: Гитлер, Сталин и Никита, один бил, другой давил, третий голодом морил…»

Не помню, чтобы кто-то из ребят возмутился анекдотом ли, песенкой. Городская дворовая среда была настроена к режиму скептически. Милицию ненавидели, про КГБ мало что знали. Однако подростки, молодые люди, даже в глумливой неприязни к властям, к режиму, никак не посягали на право СССР властвовать над другими странами. Летом 1968, ещё до ввода советских войск в Чехословакию, подросткам, молодёжи было известно, что «там против нас возбухают». Должностью Александра Дубчека, Первого секретаря Компартии Чехословакии, не интересовались, знали его фамилию и то, что он «главный». В связи с этим родилась остротка. Что, мол, надо сделать, чтобы Чехословакия на нас не вякала? Дуб срубить, а ЧК оставить.

Когда в ЧССР вошли войска соцстран, распространились примечательные мифы. Не от одного рассказчика я слышал следующее. Советские танки едут по улице, а жители перед ними, в знак протеста, ложатся. Наши-де вылезают из танков, оттаскивают людей, а те плюются, вырываются, в драку лезут. А наши всё по-доброму хотят.

Едут танки немцев ГДР, перед ними, как и перед советскими танками, сплошь чехи лежат. Немец из башни высунулся, кричит: «С дороги! С дороги! Опасно для жизни!» И после прямо по лежащим людям едут.

Эта фантазия доставляла, можно сказать, чувственное удовольствие и рассказчику, и слушателям. «Наши» представали добрыми и через свою доброту страдающими (это так приятно сознавать), а немцы, известное дело, жестокие, но чехи сами нарывались. Получили?! Один рассказчик живописал: проедут-де танки по лежащим, а потом немец возле танка стоит и сапёрной лопаткой мясо с гусеницы соскребает. Картинка! Злодей в роли, вызывающей внутренний восторженный возглас: «Вот, сволочь, даёт!»

Ещё один рассказ курсировал не только в Новокуйбышевске, но и в Бугуруслане, куда я приезжал к родным. Шёл, мол, в Чехословакии патруль: наш советский солдат и немец из ГДР, оба, как положено, с автоматами. А навстречу – толпа молодёжи, смеются, поют, приплясывают. Окружили патрульных, «обжали» и дальше пошли. А наш солдат наземь опустился, в бок ему нож всадили. Немец увидал, повернулся к толпе, «встал на колено и весь рожок, тридцать патронов, в неё выпустил». Опять, понятно, аплодисменты слушателей.

Я передавал все эти россказни отцу, он только головой качал.

Песня Галича про «наши танки на чужой земле» вошла в историю, но много ли говорят (если вообще говорят) о мифах, которые я привёл? А они – голос народа, выражение того инстинкта, который никуда не делся.