Анатолий Иванов - Неизвестный Дзержинский: Факты и вымыслы

Следующим убийственным шагом стала идеологическая селекция культуры по «классовому признаку», с подразделением ее на «нужную» (которую стоило лелеять и оберегать) и «классово чуждую» (произведения которой можно было уничтожать и продавать). Она была своего рода следствием ленинской теории «двух культур». В сталинские времена «вражескую культуру» просто метили, вывешивая в залах музеев плакаты: «Искусство в услужении коронованных дегенератов и церкви» (Сурбаран, Веласкес), «Дебюты французского империализма» (Сезанн), «Зала буржуазной гнили» (Пикассо) и т. п. Но так было и раньше!

Ленин писал: «Может великорусский марксист принять лозунг национальной, великорусской культуры? Нет… Наше дело — бороться с господствующей, черносотенной и буржуазной национальной культурой великороссов…»

Отсюда поразительная избирательность их поведения: они запрещают вывоз одной-единственной картины Боттичелли (все-таки классика) и приговаривают к уничтожению или продаже величайшие реликвии Алмазного фонда, православной церкви и миллионы памятников культуры, изъятых у бывших имущих классов! Ведь даже дворцы пригородов Петрограда, думается, были открыты как музеи из идеологических соображений: позлить любознательный народ роскошью царской жизни. А когда надобность в этом отпала — их стали нещадно грабить и распродавать. В сущности, ортодоксальные большевики отличались от пролеткультовцев только тем, что последние предлагали отвергнуть всю прошлую культуру, а они только часть (в прошлом и настоящем). Поэтому предпосылки трагедии культуры лежали не только в сфере экономики и политики, но и в самой философии большевизма, в идеологии и практике его рядовых сторонников, функционеров и вождей. Ну, а форма реализации предпосылок — будь то депортация за рубеж: светил философской мысли, взрыв храма Христа Спасителя и Главного монумента Бородинского поля, или национализация культурных ценностей для использования их в практических целях — зависела от времени и обстоятельств…

А теперь, сделав необходимую преамбулу, приступим к анализу. Итак, что послужило толчком для продажи национальных сокровищ, и когда она началась? Если окинуть беглым взглядом деятельность большевиков до середины лета 1918 года, то все, что делалось ими в области культуры: национализация частных коллекций и музеев, экспроприация имущества отдельных лиц, отмена права наследования и т. д. — все это можно совместить с марксистской программой из 10 пунктов, изложенной в Коммунистическом манифесте и, на первый взгляд, подозрений не вызывает. По мнению исследователей деятельности советских органов охраны памятников, забота о памятниках искусства и старины в РСФСР в первые месяцы Советской власти ограничивалась решением «прежде всего двух проблем»:

1) спасением художественно-исторического имущества императорской семьи, находившегося в дворцах Петрограда, его окрестностей и Москвы, а также в конфискуемых помещичьих имениях;

2) поспешное создание новых и реорганизация старых музеев.

Но, как свидетельствуют факты, была и третья проблема, куда более важная для новой власти. Вспомним три документа осени 1918 года.

19 сентября. Декрет о запрещении вывоза и продажи за границу предметов особого художественного и исторического значения. Вчитаемся в его первый пункт: «Воспретить вывоз из всех мест Республики и продажу за границу, кем бы то ни было, предметов искусства и старины без разрешений, выдаваемых Коллегией по делам музеев и охране памятников искусства и старины в Петрограде и Москве при Комиссариате народного просвещения или органами, Коллегией на то уполномоченными. Комиссариат по внешней торговле может давать разрешение на вывоз за границу памятников старины и художественных произведений только после предварительного заключения и разрешения Комиссариата народного просвещения».

В чем криминал? Да в том, что Наркомвнешторгу предоставлено право вывозить за границу памятники культуры, хотя и с разрешения Наркомпроса, а также в том, что формальное разрешение требовалось и позже, когда вовсю шла торговля «культурным товаром», — а стало быть истоки «делового партнерства» указанных ведомств восходят к этому документу!

5 октября. Декрет о регистрации, приеме на учет и охранение памятников искусства и старины, находящихся во владении частных лиц, обществ и учреждений. Уникальность его в том, что впервые в мировой истории брались под государственную охрану и учет все памятники культуры, кому бы они ни принадлежали. Но когда читаешь декрет, создается впечатление, что речь идет не о культуроохранительной акции, а о срочном подсчете ресурсов, материальных ценностей страны. Ведь не ради музеефикации понадобился тотальный учет ценностей, когда судьба Советской власти висела на волоске! Тут присутствуют иные государственные интересы — отсюда строгость мер ответственности (как и в декрете от 19 сентября). Этот закон открыл дорогу работе экспертных и конфискационных комиссий.

И, наконец, 21 ноября 1918 года декретом Совнаркома при ВСНХ была образована Комиссия использования материальных ресурсов (переданная в марте 1921 года в СТО), в задачи которой входило: установление общего товарного фонда Республики; установление и определение размеров специальных фондов, предназначенных для промышленного потребления, для распределения среди населения, для экспорта и для образования государственного резерва; составление планов использования товарных ресурсов страны. Эта комиссия являлась высшей инстанцией по распределению материальных ресурсов, и в ее ведении находились все экспортные фонды, включая, очевидно, и антикварный. А через два месяца появилось письмо Красина и возникла Экспертная Комиссия Горького.

А теперь припомним некоторые события рубежа лета и осени 1918 года. Это был кульминационный момент гражданской войны: вокруг Москвы сжималось кольцо белых армий; в коалиции левых эсеров и большевиков произошел трагический раскол; 30 августа совершено покушение на Ленина, в ответ на которое ВЦИК объявил беспощадный массовый террор против всех врагов Революции; 2 сентября Советская республика была превращена в военный лагерь, а 5 сентября вышло постановление о красном терроре, где декларировалась необходимость массовых расстрелов и изолирования классовых врагов в концентрационных лагерях. Ожесточение борьбы достигло предела. И вот в это время произошли два события, которые могли оказать решающее влияние на судьбу национальных сокровищ.

…В начале 1918 года, в связи с возникшей опасностью наступления германских войск, советское правительство дало указание сосредоточить в кладовых Казанского банка ценности из тех районов страны, которые могли оказаться под угрозой захвата. В мае в Казань были доставлены золото, серебро, платина, ценные бумаги, хранившиеся в Москве, Тамбове, Самаре, ранее вывезенные из Петрограда. Это собрание ценностей получило название Золотого запаса РСФСР (входили в него только ценности царской России или к ним приплюсовались ценности, изъятые после революции, мне выяснить не удалось). 7 августа Казань захватили чехословацкие и белогвардейские войска, и оказавшийся в их руках золотой запас был переведен сначала в Самару, затем в Уфу, а в октябре 1918 года — в Омск, к адмиралу Колчаку. В связи с отсутствием учетной документации точная стоимость вывезенных из Казани ценностей неизвестна, но проведенной в мае 1919 года по распоряжению Колчака проверкой общая номинальная стоимость их исчислялась в 651.532.117 руб. 86 коп. Из этой суммы на закупки оружия, содержание армии и чиновничьего аппарата Колчаком было израсходовано I 1,5 тыс. пудов золота (около 242 млн. золотых рублей). 12 ноября 1919 года вместе с бежавшим на поезде Колчаком вышел из Омска и эшелон с золотым запасом, который был остановлен в конце декабря в Нижнеудинске восставшим гарнизоном. По Куйтунскому соглашению от 7 февраля 1920 года между правительством РСФСР и командованием Чехословацкого корпуса, в обмен на свободный проезд во Владивосток белочехи выдали представителям иркутского ВРК Колчака и Золотой запас России: 18 вагонов, содержащих 5143 ящика и 1678 мешков с золотом и другими ценностями номинальной стоимостью 409.625.870 руб. 86 коп. 3 мая 1920 года он был помещен в кладовые Казанского банка.