Анатолий Иванов - Неизвестный Дзержинский: Факты и вымыслы

И, наконец, приведу еще один документ. Это письмо Петроградской ВЧК в петроградскую Художественную комиссию по охране памятников искусства и старины от 21 августа 1918 года за № 8066. В нем говорится: «Чрезвычайная Комиссия по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией доводит до Вашего сведения, что согласно постановления комиссия от 31 марта с. г. за доставление сведений о местонахождении благородных металлов и изделий установлена в пользу осведомителей премия в размере 5 % с общей суммы стоимости их, каковые проценты Чрезвычайная Комиссия и имеет получить от Художественной комиссии. Председатель Г. Бокий».

Любопытная бумага. И подпись под ней знакомая. Выходит, уже с марта 1918 года ВЧК начала охоту за драгоценностями! Ясно, что не для музеефикации. Интересно, что той весной в Петрограде небывало расцвела торговля произведениями искусства, которые скупались представителями иностранных антикварных фирм. Газета «Петроградский голос» 20 марта писала: «За все время существования Петрограда не было в нем таких распродаж имущества, какие происходят теперь. Распродаются богатейшие специальные библиотеки по законоведению, медицине, архитектуре и т. п., распродаются целые галереи картин, редкие коллекции, обстановка, утварь и пр… Есть ли покупатели? Да, есть, но исключительно — в лице комиссионеров, действующих по поручениям из Берлина, Лондона, Нью-Йорка и городов других государств. Все, что покупается, будет в свое время вывезено за границу…»

Что скрывалось за той вспышкой антикварных торгов: стихия и обыденная нужда в деньгах или это была кем-то умело организованная акция? Случайно ли, что охота за драгоценностями началась сразу после того, как был подписан и ратифицирован Брестский мир? Ответы на эти вопросы еще предстоит найти. Но, учитывая все вышесказанное, можно достоверно предположить, что идея широкомасштабного использования культурных ценностей в экономических или иных целях возникла летом 1918 года, — хотя истоки ее могли появиться еще весной — в момент подписания Брест-Литовского мирного договора…

19 октября 1919 года газета «Хельсиигер Саном» г» писала: «Поток драгоценных камней, принадлежащих русским, продолжает наводнят нашу страну. Предметы роскоши и ценности доставляются через границу как белыми, так и красными русскими, в большинстве случаев беспошлинно. Белые привозят предметы роскоши, чтобы существовать на вырученные от продажи деньги, красные же, чтобы получить финские деньги для пропагандистских целей. Обмен драгоценностей на деньги оказался сравнительно легким, несмотря на финансовый кризис. Торговцы ценностями, запасы которых давно уже стали предметом удивления, говорят, что и зажиточные лица в последнее время помещали свои наличные средства в драгоценные камни, которые не могут быть обложены налогами. Упорно ходят слухи, что некоторые наши банковские учреждения якобы предложили значительные услуги русским, давая большой кредит под залог драгоценных камней и прочих ценностей. Утверждают что в подвалах некоторых банков сейчас находятся прямо-таки сказочные сокровища, все полученные в залог за выданные русским средства».

Но кто, в конечном счете, владел богатствами? Вот записка Ленина от 14 марта 1922 года Н. П. Горбунову: «Тов. Горбунов! Сообщите, пожалуйста, тов. Радченко, что я лично был бы за. Но дать золото может лишь Политбюро, куда и надо внести скорее (кажется, через золотую комиссию?) и обстоятельнее мотивировать». К этому времени Ленин как глава правительства уже не распоряжался золотом! А это значит, что финансовая власть окончательно перешла в руки партийной верхушки, что создало предпосылку возникновения тоталитарного строя. В равной мере это относится и к золоту, и к изъятым ценностям вообще.

Суммируем, что это были за ценности.

1. Имущество династии Романовых.

2. Вещи, находившиеся в брошеных квартирах, особняках, усадьбах, в ломбардах, антикварных лавках, ювелирных фабриках и мастерских.

3. Ценности, изымавшиеся у контрабандистов, анархистов, уголовников, жертв красного террора и у людей, попавших в немилость советской власти.

4. Имущество эмигрантов на основании декрета СНК от 19 ноября 1920 года «О конфискации всего движимого имущества граждан, бежавших за пределы Республики или скрывающихся до настоящего времени», которым предписывалось «предметы, имеющие особую художественную и историческую ценность», сдать Наркомпросу, а «все остальное имущество таких граждан обратить в товарный фонд республики и передать в распоряжение Народного комиссариата внешней торговли и других Наркоматов по принадлежности».

5. Предметы обихода и личные драгоценности остальных категорий граждан на основании декретов от 16 апреля, 13 июля и 16 сентября 1920 года.

6. Были изъяты значительные музейные ценности, хотя первоначально это не предусматривалось. Так в 1920–1922 годах только из дворцового и фондового имущества Детскосельских и Павловских дворцов-музеев в Госфонд было выделено: 55 пудов 24 фунта 74 золотника 45 долей серебра, 5 фунтов 55 лотов 18 долей золота, 3 доли платины, 6 фунтов 71 золотник бронзы и 4189 драгоценных камней. В числе изъятых из музеев в Госхран оказались русские коронные драгоценности, а также собрание личных императорских драгоценностей и иностранных даров, хранившиеся в Галерее драгоценностей Эрмитажа и в музеях Кремля.

И, наконец, были конфискованы необъятные и бесценные по своей историко-культурной значимости сокровища церкви. 16 февраля 1922 года Президиум ВЦИК принял постановление: «Приступить немедленно к изъятию ценностей из храмов всех вероисповеданий», — и поручил Наркомюсту срочно разработать инструкцию по проведению постановления в жизнь. 23 февраля вышел декрет об этом, а 12 марта Ленин шлет телеграмму В. М. Молотову: «Немедленно пошлите от имени Цека шифрованную телеграмму всем губкомам о том, чтобы делегаты на партийный съезд привезли с собой возможно более подробные данные и материалы об имеющихся в церквях и монастырях ценностях и о ходе работ по изъятию их».

Как видим, изъятие ценностей и их продажа носили тотальный характер. И говорить о морали можно было лишь для того, чтобы прикрыть свою аморальность.

Княжне Екатерине Александровне Мещерской довелось встретиться с Феликсом Дзержинским в то время, когда ВЧК занималось изъятием культурных ценностей. Княжна Мещерская рассказывала:

«В 1917 году моя мать сказала: «Что бы нас ни ожидало, Родины своей я никогда не оставлю».

Владелица трех имений и двух дворцов (еще до того, как большевики взяли власть), мама тут же, через князя Львова, обратилась к Керенскому с просьбой, чтобы ей дали вагон для спасения нашей картинной галереи, которая находилась во дворце «Веселый Подол» в Полтаве. Не одно столетие Мещерские собирали западную живопись, и для полноты коллекции не хватало двух-трех имен художников конца девятнадцатого века. Жемчужиной галереи была «Мадонна» Сандро Ботичелли, на международной выставке в Париже она была отмечена премией и оценена в полтора миллиона рублей. Таким образом, еще при Временном правительстве маме удалось привезти в Москву ценнейшие произведения живописи и спасти их от всякого рода неожиданностей. Тревога матери была не напрасной: Украина назвала себя «самостийной» и приняла гетманство. Маме прислали украинский паспорт в красивой обложке, похожей на вышитый рушник, куда была вписана и я, тринадцатилетняя ее дочка. С этим документом владелица бесценных сокровищ могла попасть в любую страну и вряд ли стала бы там приживалкой. Но мать моя была пламенной патриоткой, и девиз рода Мещерских «Вера, долг и честь» сопровождал ее до конца жизни.