Бронислава Орса-Койдановская - Интимная жизнь Ленина: Новый портрет на основе воспоминаний, документов, а также легенд

Я вернулся к Савченко, взял у него кое-какую одежду для Ленина и побрел домой. На душе у меня было смутно: не хотелось отпускать дорогого, хоть и невольного, гостя из своего дома, да и казалось рискованным доверяться чужому человеку.

В этот день порешили квартиры не менять. А утром стало известно, что для Владимира Ильича найдено безопасное убежище в одном из дачных поселков — на границе с Финляндией: оттуда в случае надобности легко переправиться и в глубь самой Финляндии.

Владимир Ильич попросил прежде всего достать ему план города, по которому он мог бы наметить ближайший и наименее рискованный путь к Новой Деревне, где находился Приморский вокзал. Я попытался было сказать, что путь в Новую Деревню к вокзалу знаю отлично и что можно свободно обойтись без плана.

— Охотно верю, — возразил Ильич, — что вы прекрасно знаете путь, но можем ли мы быть уверенными, что по дороге нас никто не потревожит? Тогда ведь придется разойтись кому куда попало. Вот ввиду такой возможной случайности я хочу иметь план города, чтобы столь же хорошо, как вы, ознакомиться с предстоящей нам дорогой. Я хочу быть уверенным, что и один не собьюсь с пути.

Как всегда, Ленин умел мгновенно предусмотреть все мелочи, и мне не оставалось ничего иного, как признать его правоту. К вечеру план Петрограда был добыт. Вместе с Владимиром Ильичем мы уселись за его изучение. Показывая на карте улицы и переулки, я предлагал маршрут. Ленин внимательно слушал, задавал вопросы, и, наконец, маршрут был окончательно разработан и утвержден с учетом максимальной его безопасности.

Оставалось наилучшим образом осуществить намеченное. 11 июля по старому стилю [66] В. И. Лепин переехал от С. Я. Аллилуева на станцию Разлив к Н. А. Емельянову 9 (22) июля 1917 г. — Б. О.-К. предстояло двинуться на станцию Разлив, где сарай-сеновал при доме Емельянова, одного из рабочих Сестрорецкого оружейного завода, должен был стать теперь убежищем Владимира Ильича. Как известно, позднее, для вящей безопасности, Ленина переселили в шалаш, устроенный на лужайке у самого берега озера, за станцией.

Вечерами на улицах Петрограда становилось тише и безлюдней. Именно этот час суток и был выбран для отъезда. С утра 11 (24) начали приготовления. Много и бурно спорили, как лучше изменить внешность Владимира Ильича. Предлагалось разное: обрить Владимира Ильича наголо. Забинтовать голову. Завязать щеку, словно болит зуб. Но в конце концов все это было отвергнуто, а решили лишь сбрить Владимиру Ильичу усы и бородку.

Вечером, когда пришел товарищ Сталин, приступили к этой «операции». Начала брить моя жена, Ольга Евгеньевна, а заканчивал Иосиф Виссарионович. Затем Владимир Ильич ушел в свою комнату переодеваться.

Когда он вышел оттуда, гладко выбритый, в моем старом рыжеватом пальто и темно-серой кепке, мы все ахнули. Ленин был неузнаваем! Самый придирчивый глаз должен был признать в этом «новом» для всех нас человеке крестьянина-финна, какие ежедневно путешествовали в Петроград и обратно по Приморской железной дороге.

Владимир Ильич с усмешечкой слушал наши одобрительные возгласы. В последний раз перед выходом он повторил маршрут по городу.

В дверь постучали. Пришел моряк-латыш, посланный ЦК. Он должен был провожать Владимира Ильича до самого нового пристанища.

— Пора! — сказал кто-то.

И в самом деле, надо было торопиться, чтобы поспеть к последнему дачному поезду, отходившему в 1 час 30 минут ночи.

Маршрут наш пролегал по самым малолюдным улицам. Выйдя из дома, мы пересекли Мытную улицу и Суворовский проспект и вышли на 9-ю Рождественскую. Миновав конюшни 11-й Конногвардейской бригады, свернули на Греческий проспект, прошли по Виленскому переулку мимо казарм Саперного батальона и вышли на Преображенскую. Оттуда по Ки-рочной, Воскресенскому проспекту и Воскресенской набережной благополучно добрались до Литейного моста.

Прошли мост. Свернули на Пироговскую набережную и через Клиническую улицу вышли мимо Самп-сониевского моста на Выборгскую сторону. Теперь уже было «рукой подать». Без всяких приключений миновали Строгановскую и Ново-Деревенскую набережную. Наконец, мы увидели Приморский вокзал.

Не ближний наш путь тянулся по заводским районам. Мы шли мимо завода «Старый Лесснер», сахарного завода Кенига, прядильной фабрики Воронина, дизельного завода Людвига Нобеля, снарядного завода Парвиайнен, мимо «Нового Лесснера» и гильзового завода Барановского. Я думал о том, что если бы рабочие, занятые в ночных сменах, знали, кто шагает по улице, они наверняка побросали бы работу и высыпали бы к воротам, чтобы хоть поприветствовать Ленина. Скольких бы ободрила, осчастливила даже такая мимолетная встреча! Но, конечно, и помышлять нельзя было об этом: всякая встреча могла угрожать провалом.

Владимир Ильич со своим провожатым моряком всю дорогу шел немного впереди, а товарищ Сталин и я, по заранее обдуманному плану, составляли арьергард, держась на определенном расстоянии от них.

Когда во тьме стали вырисовываться очертания вокзала, все четверо остановились. Я напряженно вглядывался в темноту. У одного дерева на набережной, у привокзальной площади, Владимира Ильича должен был поджидать Емельянов — тот самый рабочий Сестрорецкого завода, который, как я уже говорил, с этой минуты принимал на себя ответственность за жизнь нашего вождя. В его сарае Ленину предстояло укрыться от ищеек Керенского.

Мы видели, как темная фигура отделилась от дерева: Емельянов аккуратно и точно ожидал Владимира Ильича.

Поздоровавшись, они сделали несколько торопливых шагов к вокзалу. У меня сжалось сердце. Уходит Ленин. Что предстоит ему? Я рванулся вперед, подошел к Ленину и горячо обнял его. Владимир Ильич сжал мне руку, но не замедлил тут же пожурить за неконспиративный порыв. Я понимал, что он прав, и сам уже досадовал на себя за несдержанность.

Снова оставив меж нами и Владимиром Ильичем «приличное» расстояние, мы с товарищем Сталиным пошли к вокзальной платформе. У всех нас были билеты, заранее купленные товарищем Емельяновым.

Ленин спокойно, не спеша, прошел всю платформу и поднялся по ступенькам последнего вагона дачного поезда летнего типа с открытой тормозной площадкой. Следом за ним туда же вошел и его провожатый.

Никакой суеты, никакого волнения. Сталин и я ходили по платформе, непринужденно разговаривая о каких-то пустяках.

До отхода поезда оставались считанные минуты. Мы ждали второго звонка, после которого Владимир Ильич должен был выйти на заднюю площадку вагона. Это означало, что все в порядке и никаких подозрительных личностей в вагоне не замечается.

Вокзальный колокол ударил второй раз. Мы замерли.