Бронислава Орса-Койдановская - Интимная жизнь Ленина: Новый портрет на основе воспоминаний, документов, а также легенд

«Товарищи! — вдруг раздался громкий голос. К двери через толпу протиснулись два солдата — члены полкового комитета, с перевязкой на рукаве. — Товарищи, мы завтра разберемся, как добровольцы попали во дворец. А сейчас прошу всех разойтись!»

Появление комитетчиков подействовало на солдат отрезвляюще. Они начали нехотя расходиться… Решено было переправить нас в казармы Гренадерского полка, державшего нейтралитет… В Гренадерских казармах нас привели на обед. На столах груды белого хлеба.

Солдаты сами разносили нам пищу по столам. Говорили, что в нашу судьбу вмешался английский консул, хлопотал о нас…

Петроградские гренадеры! Если кому-нибудь из вас попадутся эти строки, примите от всей нашей роты, хотя и с большим запозданием, сердечную признательность за братское отношение в ту тяжелую для нас минуту, мы навсегда сохранили добрую память о часах, проведенных в ваших казармах, 7 ноября — 25 октября 1917 года. Ходили слухи, что погибли все защитницы Зимнего дворца. Нет, была только одна убитая, а поручику Верному свалившейся балкой ушибло ногу. Но погибли многие из нас впоследствии, когда, безоружные, разъезжались по домам. Нас ловили солдаты и матросы, насиловали, выбрасывали на улицу с верхних этажей, выбрасывали на ходу из поездов…»

У большевиков, конечно же, была своя версия штурма Зимнего.

Вот, например, как рассказывал об этом Николай Подвойский, в дни октябрьского переворота — председатель Военно-революционного, комитета при Петроградском Совете:

«Цепи с каждым часом все ближе и ближе подходили к площади Зимнего дворца и становились все гуще и гуще. К 6 часам Зимний был словно окутан в солдатских цепях. Солдаты и матросы все ближе и ближе подползали к нему цепью, оставляя за собой резервные узлы. Перебежкой они последовательно занимали все исходные позиции для штурма Зимнего — углы улиц и прикрытия по Адмиралтейской и Дворцовой набережным, по Морской улице, Невскому проспекту, Конногвардейскому бульвару. Эти, пересеченные горизонталями, вертикальные радиусы человеческой массы шли от решетки сада Зимнего дворца, находившейся уже в наших руках, от победной арки, замыкающей выход с Морской улицы на площадь Зимнего дворца, от канавок у Эрмитажа, от головы Александровского сада, выходящего на площадь Зимнего дворца, от углов Адмиралтейства и Невского.

Юнкера, забаррикадировавшись штабелями дров у ворот дворца, зорко следили за движениями наших головных цепей и всякое передвижение их встречали ружейным и пулеметным огнем.

На Миллионной, на набережных, открытых огню, наши солдаты занимали каждую впадину и казались влитыми в гранитные стены.

Везде было напряжение и ожидание великой минуты штурма.

В резервах солдаты собирались вокруг зажженных костров, которые задымились с наступлением темноты. Нетерпение солдат росло. Они ругались. Требовали продвижения вперед немедленно, язвили:

— И большевики начали дипломатию разводить.

Мне рассказывали потом, что Владимир Ильич, ожидая с минуты на минуту взятия Зимнего, не вышел на открытие съезда. Он метался по маленькой комнатке Смольного, как лев, запертый в клетку…

На «позициях» около Зимнего дворца мы все горели тем же нетерпением. Но, будучи уверены в нашей победе, мы ждали унизительного конца Временного правительства. Мы добивались, чтобы оно сложило оружие перед силой революции, которую мы в данный момент представляли. Мы не открывали орудийного огня, предоставив действовать за стенами Зимнего более сильному нашему оружию — классовой борьбе. Временное правительство самим ходом революции было уже обречено на смерть. Нам не нужна была кровь повергнутого врага; свершался знаменательнейший акт процесса обращения соглашательского режима в историческую пыль.

Уже к трем часам положение Временного правительства было безвыходное. Наши цепи находились от Зимнего в нескольких сотнях шагов по всему сектору. Уже все вокзалы, телефон, телеграф, электрическая станция, водопровод находились в наших руках.

Военная помощь Временному правительству могла бы пройти только через трупы нескольких полков, оборонявших все петроградские заставы уже с 23 октября. Это были не полки, а союз борцов, решившихся на все, чтобы во что бы то ни стало покончить с ненавистным правительством, с помещиками и буржуазией.

Рассказывают, что в то время, когда мы были уже вполне готовы к штурму Зимнего, Пальчинский — вдохновитель обороны Временного правительства — в Зимнем держал речь перед начавшими колебаться юнкерами, казаками и солдатами ударных георгиевского и женского батальонов. Он им говорил, что помощь идет, что Керенский ведет войска с фронта. Ему удалось обмануть и членов правительства и обороняющихся. Но он внушил им эту веру только на несколько часов.

Мы подтягивали свои передовые колонны и сгущали резервные ряды.

В 6 часов был послан первый ультиматум Временному правительству о сдаче. Пушки крейсера «Аврора» и Петропавловской крепости были наведены на Зимний и подсказывали осажденным их ответ на ультиматум. На ответ дали 20 минут. Но Зимний всячески затягивал с ответом. Ультиматум предупреждал, что будет открыт огонь с «Авроры», если Зимний не сложит оружия.

Пальчинскому вторично удалось обманным путем заставить юнкеров, батальоны ударников и других защитников еще несколько часов быть верными уже обреченному режиму.

Ну улицах веяло победным величием революции. За стенами дворца все еще на что-то надеялись, верили в несуществующую силу. Зимний постепенно превращался из военного стана в арену политической борьбы. Стены Зимнего не оградили его защитников от законов классовой борьбы. Казаки помитинговали, изменили Временному правительству, решили быть нейтральными, ушли. Батарея Константиновского военного училища воспользовалась полученным из училища приказом об оставлении Зимнего, вышла из повиновения начальнику обороны Зимнего, снялась с позиции и ушла. Приказ о вызове в училище батареи был дан начальником училища под нашим давлением и в силу учета им безнадежности положения защитников Зимнего.

Меня неоднократно впоследствии просили объяснить почему мы, имея силы и возможности покончить с Временным правительством уже в 6 часов, сами оттягивали этот конец. Я отвечал:

— Да положение наше у Зимнего было таково, что стоило приказать «штурмовать», и героической кровью нескольких сотен борцов мы бы завладели дворцом. Но в этот исторический момент каждая капля крови защитников революции была для нас очень дорога, а победа была уже обеспечена. Лагерь нашего врага разлагала агитация членов военной большевистской организации и наших сторонников в среде юнкеров и казаков, а также переодетых матросов и солдат, которых пропустили наши сторонники через потайные ходы во дворец.