Дмитрий Силкан - Владимир Высоцкий. Человек народный

Пусть даже указанная зависть и не проявлялась порой открыто, но сквозила буквально во всем. В первую очередь — в отношении.

Галина Нерпина:Популярности Высоцкого очень многие завидовали, потому что она была колоссальная, по-настоящему всенародная. Хорошо известна такая история: Вознесенский и Высоцкий где-то читали стихи, в какой-то компании… Высоцкий прочитал стихотворение, Вознесенский одобрительно, но свысока похлопал Высоцкого по плечу: «Молодец, растешь!» Высоцкий до конца жизни не мог этого забыть.

При этом было же понятно, что те, кто относился к Высоцкому с позиции «старшего брата», порой сам пытался «играть» на том же самом песенном поле. Только с гораздо худшим результатом.

Сергей Казначеев:То, что люди из его литературного окружения скептически относились к стихам Высоцкого, — это их собственные проблемы. Тот же Вознесенский частенько писал тексты песен. Можно подумать, что «Миллион алых роз» или «Танец на барабане» — поэтические шедевры! Да и Окуджаве, не раз в печати критиковавшем якобы несовершенство песен Высоцкого, следовало бы вести себя поскромнее: его тексты без гитарного сопровождения, витальности исполнителя и гнусавого тембра тоже не очень-то воспринимаемы!

С другой стороны, довольно известна и такая история. И даже не важно, приукрашивали изначально в нее что-либо рассказчики или нет. Важно другое: что данный эпизод — как минимум на уровне расхожих баек! — имел широкое хождение в богемной среде. Ее не могли не слышать — как сам «мэтр Евтушенко», так и люди из его ближайшего окружения.

Илья Рубинштейн:Очень часто рассказываемая история, как на дне рождения Галины Волчек встретились Высоцкий и Евтушенко. Последний за столом начал читать свои стихи. В результате через некоторое время картина выглядела так: в комнате с праздничным столом одиноко сидела Волчек, виновница торжества, рядом с ней Евтушенко, что продолжал упорно начитывать свои вирши. А остальные гости — были уже все на кухне: слушали Высоцкого, который пел свои песни под гитару. Хозяйке квартиры было просто неудобно оставить Евтушенко совсем одного — поэтому она продолжала обреченно выслушивать его декламации.

Даже если и предположить, что здесь много чего «додумали рассказчики» — все равно это уже ничего не меняет. Ведь обычный «обитатель» сборищ творческой богемы охотно верил в подобную историю! А какой ущерб это наносило творческому имиджу Евтушенко — даже трудно представить!

Илья Рубинштейн:В семидесятые годы среди интеллигенции даже ходила такая шутка: «Пока Евтушенко и Вознесенский спорили между собой, кто же из них «поэт номер один» в СССР — им стал Высоцкий!»

Что оставалось тем, кого незаслуженно (в их глазах) подвинули с поэтического пьедестала? Правильно, отзываться о победителе свысока, пренебрежительно — не замечая в упор его убедительное лидерство.

Сергей Жильцов:Коллеги по поэтическому цеху относились к Высоцкому подчеркнуто снисходительно. Ведь Вознесенский на полном серьезе писал: «Меньшого потеряли брата», а Евтушенко вообще посвятил стихи: «Володя, как жалко, тебя полюбили со стереомагами автомобили…» Даже Александр Иванов, знаменитый пародист, на апрельском концерте 1980 года сказал так: Окуджава — да, это поэт, а Высоцкий — ну, это просто какие-то незатейливые песенки. Но он потом, правда много позже, объяснял, что на тот момент ничего особо из текстов Высоцкого и не знал.

Про «стереомаги» — это я даже сам запомнил. Помню, еще в ранней юности прочитал это «посвящение». Был крайне удивлен… Там вообще содержались такие строчки, которые иначе, как желчью, и назвать-то трудно:

Вывод напрашивался сам собой: «настоящим», мол, поэтам внимает исключительно «почтенная публика», истинные ценители да носители высокой культуры. А вот Высоцкого слушают — ну, мол, сами понимаете, чего уж тут…

А ведь это стихотворение являло, по идее, некое посвящение на смерть коллеги. Увы, уход Высоцкого из жизни не изменил у «остающихся здравствовать поэтов» отношения к его творчеству. В лучшем случае — оно так и осталось пренебрежительным.

Константин Кедров:Сразу после смерти Высоцкого Юнна Мориц написала мне письмо: «Мне жаль этого Арлекина!» Оно до сих пор хранится у меня в архиве. Причем написано было это с некой уничижительной ноткой.

А некоторым коллегам-стихотворцам и этого, оказывается, было мало. Хотелось напоследок еще разок пнуть усопшего — да побольнее!

Сергей Жильцов:По интернету гуляет просто мерзейшая стихотворная пародия. Там первая строка: «Что от Высоцкого осталось». Махровая антисемитская поделка, там Высоцкий предстает агентом некой «мировой закулисы»:

Увы, подобное отношение к более удачливому, к более талантливому представителю литературного мира (особенно, уж так сложилось, поэтического) известно давно. Обратные примеры — настолько редко встречаются, что мне так никто из респондентов и не привел ни одного!

Владимир Крупин:Знаете, когда мы говорим о поэте, то непременно нужно учитывать и чисто человеческие качества. Слаб человек: и гордыня, и тщеславие не обходит его стороной. Помните, есть знаменитые строчки: «У поэтов есть такой обычай — в круг сойдясь, оплевывать друг друга»? Я помню сам, не раз так было: когда в кампании — например, в поездке — садимся с писателями в купе, то тут же строжайше запрещаем читать свои стихи! Потому что проще изначально считать, что все — гении, Иначе — может и до мордобоя дело дойти!

Доводить дело до мордобоя — при жизни Высоцкого собратья по поэтическому цеху не решались. Побаивались… и не без оснований! Высоцкий очень хорошо был развит физически, с детства привык к дракам во дворах и подворотнях. У рафинированных эстетов, промышлявших изящной пиитикой, едва ли были хоть какие-то шансы в честном мужском поединке. А вот закулисные интриги… В этом Высоцкий был явно не силен! Поэтому-то и неизменно проигрывал.

В результате — начинаешь понимать, почему Высоцкого часто называют «внутренне одиноким». Мол, были у него приятели да коллеги (что порой пытались использовать популярность Высоцкого в каких-то своих целях). Но настоящих друзей, мол, не было. Ну или точнее: «практически не было».

Ирэна Высоцкая:У Володи не было практически друзей. Во всем его окружении чувствовалась просто какая-то дикая зависть! Единственный его настоящий друг — это Сева Абдулов. Я когда приходила к папе, смотрю: стоит машина Володи, а в ней — Сева Абдулов. Они даже приезжали к папе вместе. Я потом прочла небольшую статью, где Сева пишет о Володе. Там всего три столбца. Знаете, я подобной любви, подобного уважения, подобного понимания творца — больше ни у кого никогда не читала!