Альвар Нуньес Кабеса де Вака - Кораблекрушения

Когда мы стояли в Сантьяго, один дворянин, по имени Васко Поркалье [17] Васко Поркалье — Кабеса де Вака пишет его фамилию по-разному: то Поркалье, то Поркальо. Полное имя — Васко Поркальо де Фигероа. Нарваэс знал Васко Поркальо, поскольку тот принимал участие в его походе против Кортеса. Поркальо вошел в состав следующей экспедиции во Флориду, которой руководил де Сото, сподвижник Писарро, участвовавший с ним в завоевании Перу. Однако, столкнувшись с трудностями, Поркальо выхлопотал себе разрешение вернуться на Кубу, чем, возможно, спас свою жизнь, но вызвал осуждение испанских историков. , из селения Тринидад, находящегося на острове того же названия, предложил губернатору снабдить нас некоторыми припасами, а припасы были у него в Тринидаде, в ста лигах [18] Лига — мера длины, не вполне совпадающая в различных странах Западной Европы. Испанская лига равна 6666 варам (вара равна 83,5 см) и двум третям, что эквивалентно 5572 м 77 см. Кабеса де Вака пользуется, очевидно, морской лигой, равной 19 938 футам, что эквивалентно 5555 м 55 см. от упомянутого порта Сантьяго. Губернатор отправился туда со своей флотилией; но когда мы дошли до порта Кабо-де-Санта-Крус, расположенного на половине пути, ему показалось, что лучше остановиться и подождать здесь, а за припасами послать только один корабль; поэтому он приказал, чтобы капитан Пантоха пошел на Тринидад на своем корабле и чтобы для большей безопасности я бы тоже пошел туда на своем корабле, сам же он остался с четырьмя кораблями, потому что на острове Санто-Доминго он купил еще один корабль.

Прибыв на Тринидад, капитан Пантоха в сопровождении Васко Поркалье направился в селение, отстоявшее от берега на расстоянии в одну лигу. Я же остался на воде с лоцманами, а лоцманы сказали, что надо со всей возможной поспешностью отплывать отсюда, потому что эта гавань очень плохая и в ней уже погибло много кораблей; и поскольку с нами приключилось там редкостное происшествие, я думаю, что не отклонюсь от цели моего рассказа, если напишу о нем. На другой день с самого утра появились предзнаменования плохой погоды, и вот пошел дождь, и на море поднялось такое волнение, что, хотя я позволил людям сойти на берег, многие из них, видя, что селение от берега далеко, а непогода уже разыгралась, не захотели терпеть дождь и холод и вернулись на корабль. Вдруг к кораблю подошла местная лодка, на которой мне привезли письмо от одного из жителей; он просил меня прибыть к нему и сообщал, что снабдит нас припасами, которые у него есть и которые окажутся для нас необходимыми; я отказался сойти, сказав, что не могу бросить корабли.

В полдень лодка вернулась с другим письмом, в котором меня настойчиво просили о том же и говорили, что на берегу для меня приготовлена лошадь, чтобы ехать на ней в селение. Я дал такой же ответ, как и в первый раз, говоря, что не оставлю корабли; но лоцманы и люди очень меня просили поехать и поторопить с доставкой припасов, чтобы их привезли, как можно скорее, и мы смогли бы уйти оттуда, ибо они весьма опасались, что корабли утонут, если мы задержимся там надолго. По этой причине я принял решение идти в селение, но прежде чем уйти, отдал лоцманам распоряжения и приказал: в случае, если поднимется южный ветер, из-за которого там обычно гибнут корабли, и они увидят, что становится опасно, пусть ставят корабли носом к ветру и спасают людей и лошадей. После этого я отправился на берег, и хотя я имел желание взять с собой несколько человек, чтобы они сопровождали меня, люди отказались идти, ссылаясь на сильный дождь, на холод, на то, что население слишком далеко, и на то, что они на следующий день, то есть в воскресенье, собираются, если будет возможно, пойти слушать мессу.

Через час после моего ухода в море началось сильное волнение, и северный ветер так покрепчал, что люди не могли ни уйти на берег в лодках, ни поставить корабли против ветра; с большим трудом борясь с волной и ветром, под хлынувшим в это время проливным дождем они держались весь тот день и воскресенье до ночи. К ночи же ненастье так разыгралось, что в селении была не меньшая буря, чем на море: в нем рухнули все дома и церкви, и мы могли передвигаться, только крепко сцепившись по шести или восьми человек, чтобы противостоять ветру, грозившему нас унести; деревья, среди которых мы проходили, были не менее опасны, чем дома, ибо ветер валил их на землю, и мы боялись, что они нас убьют. Всю ночь мы ходили среди бури, не находя нигде места, где хоть полчаса могли бы быть в безопасности.

А когда мы так ходили, то слышали всю ночь, особенно во второй ее половине, сильный грохот, громкие голоса и звуки бубенцов, флейт, барабанов и других инструментов, которые раздавались до самого утра, пока буря не стихла [19] Необычные звуки, о которых пишет автор, были произведены ураганом огромной силы. . В этих краях никогда еще не видели такого ужасного бедствия; я собрал свидетельства относительно этого и послал их вашему величеству.

В понедельник утром мы вышли к гавани и не нашли там кораблей, а увидели только буи на воде; и нам стало ясно, что корабли утонули. Мы ходили по берегу и искали, не найдется ли хоть что-нибудь от них; и так как ничего не нашли, то углубились в лес и, идя по нему, в — четверти лиги от моря увидели лодку с одного корабля, повисшую на деревьях; в десяти лигах оттуда, на берегу, мы обнаружили двух человек с моего корабля и несколько крышек от коробов; люди были так изуродованы ударами о скалы, что их нельзя было узнать; еще там были один плащ и одно одеяло, разодранные в клочья, а, кроме этого, мы не нашли ни одной другой вещи. Погибли находившиеся на кораблях шестьдесят человек и двадцать лошадей. Уцелело около тридцати человек с обоих кораблей, это были те, кто сошел на берег в день прибытия.

Несколько дней нам пришлось провести в тяжелых трудах и лишениях, поскольку у жителей острова пропали все припасы, все продовольствие, а также часть скота; земля стала такой, что было страшно смотреть на нее: упавшие деревья, сгоревшие леса, без листьев и без травы. Так мы провели пять дней месяца ноября, и тут прибыл губернатор со своими кораблями; они тоже попали в сильную бурю и спаслись только потому, что вовремя смогли укрыться в безопасном месте. Люди, пришедшие на кораблях, и те, кто находился на берегу, были столь напуганы этим происшествием, что боялись вновь идти в плавание зимой; они умоляли губернатора остаться на острове, и тот, принимая во внимание их желание и желание жителей острова, провел там зиму. Он передал мне всех людей и все корабли, чтобы я шел с ними в бухту Хагуа [20] Хагуа — гавань и бухта на южном побережье Кубы. , что в двенадцати лигах оттуда. Там я и пребывал до двадцатого дня месяца февраля.