Николай Смеляков - С чего начинается Родина

— Почему же нельзя? Все можно. Только платить надо, товарищ начальник. На этих недомерках далеко не уедешь. Расценки на нее слишком плохие.

Мои спутники даже не пытались искать слов для оправдания. Директор леспромхоза, которому приходила не одна директива из управления по поводу рудничных стоек, старался не участвовать в разговоре, делая вид, что занят прикуриванием папироски. А когда я завел разговор о кроне, сучья которой достигали толщины 10—15 и более сантиметров, то кроме недовольных взглядов, устремленных на председателя совнархоза, лесорубы пустили в ход и достаточно выразительные слова. Возиться, мол, с разделкой сучьев и сдачей их в дрова или на переработку для будущей бумаги некогда. Так и план лесодобычи можно провалить. Мне было сказано много обидных слов. Короче, местные товарищи явно рассчитывали на то, что я потеряю равновесие, поддамся настроению и вспылю. Но руководство участком и леспромхоза промахнулось. Начальник управления совнархоза Никитин, которого никак нельзя было обвинить в незнании лесного дела, весьма тактичный человек, быстро направил разговор в деловое русло. Стал советоваться со специалистами, секретарем партийной организации, как изменить расценки и какую надо ввести премиальную систему, чтобы обеспечить дополнительное задание по рудничной стойке. Меры, которые были вскоре приняты по рудничной стойке леспромхозами и управлением лесобумажной промышленности, дали возможность совнархозу не только выполнить план, но и ликвидировать старые долги. К этому вопросу мы больше не возвращались, хотя ресурсы леса, рабочей силы и машин остались прежними. Надо сказать, нам удалось сделать далеко не все. Костры еще продолжали гореть. Выборочная разработка леса осталась благим пожеланием, между тем как некоторые другие страны это делают, и, как мне говорили лесники, когда-то делалось это и у нас.

Позже, когда мне приходилось бывать в Финляндии, я наблюдал организацию выборочной лесодобычи. Каждое дерево имеет паспорт, по которому можно точно узнать его возраст, «прописку» и, если так можно выразиться, здоровье. Каждое дерево ухожено. Это обеспечивает надлежащий учет леса, его урожай и позволяет безошибочно планировать добычу и воспроизводство. Только самые мелкие сучья разбрасываются по лесу как удобрение, не боясь, что они вызовут пожар или заражение деревьев, все остальное — деловая древесина. Большой удельный вес у финнов занимает выборочная рубка (свыше 40 %). Неплохо поставлена санитарная чистка леса.

Кстати о санитарной чистке леса. Отсутствие достаточно квалифицированного надзора, негосударственный подход к делу некоторых работников губит лес. Иногда трудно понять: удаляется здоровый или больной лес, нужный или ненужный?! Мне довелось наблюдать уничтожение леса под видом санитарной очистки. На вопрос, почему так делается, председатель колхоза, которому принадлежал лес, ответил, что специалисты рекомендовали разрядить лес таким образом, чтобы кроны деревьев не сходились. В заключение он признался, что хозяйству нужна древесина, но, поскольку ее не выделяют, он вынужден валить незрелый лес.

Несколько позднее, проверяя работу мебельной фабрики в Пурехе Чкаловского района, затем Разинского леспромхоза, да и других подобных предприятий, я поражался бесхозяйственному отношению к лесу и дереву. Первоклассный дуб, вырубаемый в тающей на глазах лесосеке, используется только частично. Отходы, годные для производства паркета, некоторых видов мебели, хозяйственного инвентаря, тары, недолго думая, сжигаются. Между тем наши лесохимики считали возможным получение дубителя, нужного для производства кожи, даже из опилок, не говоря уже просто из щепы или мелких кусков дуба. Оборудование Разинского леспромхоза загружено далеко не полностью. Можно было бы принять дополнительные заказы на мебель, паркетную дощечку, чертежные доски и многое другое. Но руководство не пылало энтузиазмом, спокойно наблюдая, как в пасть котельной топки отправляются вороха отличного поделочного материала, дубовые, липовые и кленовые доски. В этом районе я впервые увидел, что из липы крестьяне строят дома, и не нарадуются ими. Воздух в избе хороший, чистый, какой-то даже ароматный. Легко дышится в такой постройке. Стены светлые. Время от времени, чаще всего к большим праздникам, со сруба снимается потемневшая тонкая стружка, и дом опять как новый. И вот это прекрасное дерево уничтожается без пощады. Липа, как дерево, ставшее синонимом ненадежных обещаний, неточных сведений, безграмотного плана производства или его выполнения, недостойна подобных оскорблений. Это прекрасное дерево, с чудесными свойствами, и вовсе не потому только, что, ободрав молодую липку, можно было сделать пару лаптей или рогожный куль, а и потому, что из нее производится множество других полезных предметов.

Несогласные со мной могут сказать: подумаешь, какие там предметы — ложки да матрешки. А это неверно. Хорошие получаются изделия. Пользуются мировой известностью. Да и для обычной бани трудно найти дерево более пригодное для лавки, полка в парилке. А боченочек для меда! Древесина белая, мягкая, легкая, однородная, хорошо обрабатывается. Трудно найти более подходящий материал для столярных и резных изделий, мебели. Да и по механическим качествам липа достаточно хороша. Предел прочности при сжатии вдоль волокон 315 кг на квадратный сантиметр. Известны также и другие свойства липы. Ее цветок медоносный. Покупатель, употребляя липу почти как ругательное слово, в магазине, на базаре спрашивает прежде всего липовый мед. Цветок липы применяется в медицине как потогонное средство. В пищевой промышленности из семян делается масло. Месяц июль в старину назывался липец (по-украински он и сейчас зовется липень), и это не спроста. Липа раньше пользовалась у людей доброй славой, чего нельзя сказать про нашего современника. В Советском Союзе, как в европейской части, так и в Западной Сибири, растет 16 видов липы. Она украшает леса, парки, улицы. Служит верой и правдой человеку. Ее надо называть с большой буквы. В защиту липы можно сказать многое, но, пожалуй, подробности будут излишни. Одно ясно — она требует защиты.

Что касается дубового паркета, то первоначально, пытаясь ухватиться за соломинку оправданий, директор Разинского леспромхоза, которого я спросил, почему отходы не идут в дело, привел довод, что, мол, доски из них получатся небольшого размера и на паркет не годятся. Специалист-деревообделочник, который был вместе со мной, потребовал государственный стандарт на паркет. Его не оказалось. Когда специалист назвал по памяти размеры нужных брусков, стало ясно, что отходы вполне подходят для этих целей. Директор леспромхоза в конце концов заявил, что его предприятие призвано специализироваться на определенной продукции и другие изделия не предусмотрены планом. Правда, впоследствии руководство леспромхоза приняло меры к частичному использованию древесины для производства хозяйственных вещей.