Мария Бутина - Тюремный дневник

– Хорошо, мисс Сталь. А как вы? – как можно спокойнее, чтобы не нервировать и без того напуганную грязной тюрьмой известную телеведущую, ответила я.

– Мария, мой продюсер Алекс уже говорила с тобой и твоим адвокатом, – она сразу перешла к делу, – по поводу интервью нашему телешоу. Ты уже в курсе, что мы – самое популярное телешоу в мире. Мы делали передачи со многими очень известными российскими политиками, и у тебя есть шанс тоже стать нашей героиней.

– Лесли, во-первых, я благодарю вас, что вы нашли время посетить меня в моей, так скажем, обители, а во-вторых, я уже говорила вашему помощнику, что слава меня не интересует. Если я и соглашусь на интервью, то только для того, чтобы иметь возможность рассказать миру про то, что происходит в американских тюрьмах с заключенными, это же ваши соотечественники, я думаю, что это будет очень интересно для граждан США. А в-третьих, я бы хотела рассказать о Боге. О том, как вера помогла мне пережить страшные вещи и как вера помогает многим из нас пройти через испытания и стать сильней.

– Ах, – восторженно взвизгнула госпожа Сталь, – да, да, да, именно это нам и интересно! Это же называется «арка истории», знаете ли. Мы обязательно поговорим о том, что с тобой тут было, и про Бога тоже поговорим. Это же перерождение личности! Это так прекрасно, – глаза ведущей покраснели от профессионально выдавливаемых за годы актерской карьеры под объективом кинокамеры слез. – Но ты же понимаешь, что нам нужно чуть-чуть, совсем немножко поговорить про политику, да? Мое телешоу всегда славилось своей объективностью, так что можешь не переживать, все будет очень профессионально. Ты сможешь рассказать, как все было на самом деле.

– Лесли, я благодарю вас за предложение. В вашем профессионализме я не сомневаюсь. Для того чтобы этот сюжет был действительно объективным, я настаиваю на том, чтобы на камеру дал комментарий мой адвокат Боб Дрисколл. Это мое условие. Если вы пообещаете, я готова рассмотреть возможность участия в вашем шоу. Но, разумеется, это шоу может выйти только после того, как с нас снимут запрет на общение с прессой, наложенный решением суда в начале сентября 2018 года.

– Боб – прекрасный человек, Мария! Боб – он даже еще лучше, – восторженно вскрикнула госпожа Сталь, отчего я чуть не подпрыгнула на бетонной табуретке. – Я с ним в постоянном контакте. Я думаю, что это будет очень правильно и очень хорошо, если мы возьмем у него комментарий.

– Хорошо, что мы понимаем друг друга, – улыбнулась я. – Знаете, для меня все это очень важно.

– Но, Мария, ты же понимаешь, что мы пригласим кого-нибудь с противоположным мнением по твоему делу, да? Но только для объективности, для баланса, чтобы все было честно. Правдивость для меня очень важна, – хитро улыбнулась мне в ответ госпожа Сталь.

– Я понимаю. Я полагаюсь на ваше слово, Лесли, – ответила я.

Дверь комнаты для посещений с моей стороны открылась, и в помещение вошел надзиратель, жестом показывая, что мое время вышло.

– Ой, нет, – взмолилась в трубке телезвезда, – надо же, как с тобой летит время! Так не хочется уходить! Но мы еще обязательно увидимся, ведь правда?

– Я подумаю, госпожа Сталь. Еще раз спасибо за приятную беседу, – я повесила трубку и побрела в сторону охранника. Когда я обернулась, чтобы посмотреть на собеседницу, ее уже след простыл.

Мы с Бобом понимали все риски: может быть, Лесли нас обманет и телешоу будет не в нашу пользу, но все равно мир хотя бы задумается о происходящем, хоть на секундочку. К тому же был все-таки шанс, что люди не такие уж и плохие существа и известная телеведущая сдержит данное ею слово, рассказав объективную картину произошедшего в деле Бутиной. Единственный человек, который ни на секунду не усомнился в том, что меня в очередной раз обманут и оболгут, был мой друг Джим, который всеми правдами и неправдами пытался убедить меня не давать комментариев для телепрограммы «60 минут». Но я приняла решение попытать счастья. Как говорят посетители казино: новичкам везет. Быть может, это был именно такой случай?

Интервью согласовали за несколько дней до моей депортации. На получение разрешения ушло 5 месяцев. Съемки решили провести в зале для посещений, правда, к приезду съемочной группы комнату преобразили до неузнаваемости. Заключенным приказали за ночь покрасить стены свежей краской, грязные старые деревянные жалюзи убрали, а окна помыли, впустив в комнату непривычные за годы мрака лучи осеннего солнца. Безумные холсты с изображениями лужаек и леденцового царства, используемые в качестве фона для фотографирования, сняли. Был тщательно вымыт пол и вынесен мусор.

Меня тоже подготовили к интервью. За пару дней меня вызвали к начальнику хозчасти:

– Так не пойдет, заключенная Бутина, – начала она, покачала головой, внимательно осмотрев мою помятую униформу и заляпанные объедками тюремные ботинки, – мы дадим тебе новую униформу и обувь, а ты позаботься, чтобы она не помялась и не испачкалась. И еще, – добавила она, посмотрев на мое лицо, красное от жаркой посудомойки, где вот уже много лет не работал кондиционер, – можешь косметику там какую-нибудь найти, что ли?

– Извините, мэм, – ответила я, – косметику, как и любые другие предметы, купленные в тюремном магазине, ваши же правила запрещают нам делить с другими заключенными. Что же вы меня на нарушение толкаете? Это раз. И второе – я категорически отказываюсь от новой униформы и обуви, мне эта очень нравится, тем более так выйдет правдивее. Я – посудомойка, мэм, а так выглядят все мои коллеги. Приходите к нам посмотреть как-нибудь на досуге. Погладить униформу мы не можем, потому что в нашем отделении уже много месяцев не работает утюг, а ваши тюремные ботинки настолько тяжелы и так натирают ноги, что мы покупаем эти – показала я на свои. – В них хотя бы не так жарко, но приобрести несколько пар обуви у меня нет ни денег, ни места на полке, где их положено хранить. В нашем отделении вдвое больше людей, чем положено. Вам это, кажется, известно.

– Ну нет, Бутина, – заспорила в ответ начальница, – так не пойдет. С косметикой – ладно, дело твое, а вот ботинки наденешь тюремные. В этих, – показала она пальцем на мою уничтоженную кухонными помоями обувь, – я тебя не пущу, и точка.

Когда я после смены вечером вернулась в тюремный барак, то увидела, что все девушки радостно столпились возле комнаты для глажки униформы.

– Бутина, ну где ты шляешься, – подлетела ко мне одна из заключенных, – прикинь, нам утюг дали, совсем новенький, как только из магазина.

Я только улыбнулась. Хорошо, когда от журналистов самого известного телешоу в мире есть хоть какая-то польза.

В день интервью в столовую влетела начальница хозчасти и уселась на пластиковый стульчик рядом со мной. Я спокойно ела свой салат, собираясь успеть хоть полчасика до встречи с журналистами помочь девочкам в посудомойке. Их там было и так немного, а тут еще я буду отлынивать.