Мария Бутина - Тюремный дневник

– Хорошо, что вы заговорили про деньги, – снова влез прокурор. – Какие еще деньги вы переводили на счета Национальной стрелковой ассоциации США?

– Совершенно никаких. Только взнос.

– А Торшин?

– Тоже только членский взнос. Он, как и я – пожизненный член НСА.

Тут в разговор вмешался до этого молчавший адвокат Боб:

– Мария, я хотел вам сказать раньше, но коли зашла эта тема. Вас исключили из состава Национальной стрелковой ассоциации. Мне пришло соответствующее уведомление.

– Эх, братья по оружию, – вздохнула я. – В кусты, значит. Ну, Бог судья. А взнос вернут, интересно?

– Мария, но потом члены НСА снова приезжали в Москву, ведь так? – поинтересовался Кевин.

– Все верно, агент Хельсон, – согласилась я. – Как и положено, в ответ на гостеприимство мы пригласили их, и зимой 2015 года группа членов НСА по пути в отпуск в Израиле, кажется, неделю пробыла в Москве. Мы организовали им прием по высшему разряду: от экскурсий по Красной площади, которая в декабре воистину прекрасна в новогодних украшениях, и посещения спектакля в Большом театре до встреч с российскими любителями оружия…

– Ряд из которых были, скажем, не простыми обывателями, ведь так, – ухмыльнулся Кенерсон.

– Но ведь они не перестают быть просто людьми? – парировала я. – Политику мы не обсуждали. Охоту – конечно, даже стреляли вместе в тире, но как это делает из меня преступника, я, честно говоря, не вполне понимаю.

– И все же, – вмешалась Мишель. – Как вы оказались на речи в поддержку кандидата в президенты Трампа в Кентукки?

– Так и оказалась, по встречному приглашению – это же был очередной съезд НСА. Я, наверное, вас разочаровала, господа, но мне больше нечего тут добавить. Александра Порфирьевича на этом мероприятии и вовсе не было. Он прилетел позже, чтобы поздравить своего брата по оружию, Дэвида Кина. Если у вас остались еще какие-либо сомнения, все данные моих банковских счетов у вас я, полагаю, имеются. Можете их проверить. Там нет ничего, кроме оплаты моих счетов за аренду квартиры вблизи студгородка и покупки продуктов, а единственную зарплату я получала, работая на кафедре.

– Хорошо, Мария, – Кевин поднялся, за ним встала я. Пора было одеваться в железные цепи и отправляться назад в одиночную камеру.

– Эй, ты, – в моем окошке для еды появилось черное полное лицо, – сладкое есть?

– Есть, – удивилась я. – Секунду.

Мордочка в окошке облизнулась. Я достала упаковку печенья из пластикового ящика для вещей в ногах кровати, раскрыла и протянула девушке в окошко. Вместо того, чтобы взять несколько штук, она мертвой хваткой вцепилась в пакетик и утащила его весь, исчезнув в коридоре.

«Потрясающая невоспитанность», – подумала я. Не то чтобы мне самой нужна была целая упаковка, но я периодически прикармливала печеньем приходивших к моему окошку разных гостей-заключенных – мою ученицу, например, чтобы в организме была глюкоза для мозга, или Хелен в качестве десерта в нашем «итальянском ресторане». Теперь придется ждать две недели, пока мне из тюремного магазина не принесут заказ.

Правда, вечером девушка вернулась с упаковкой, в которой вместо печенья были маленькие записочки с цитатами из Библии.

– Это тебе, – протянула она мне пластиковый мешочек. – Извини, короче, я просто не могу удержаться, когда вижу сладкое, – и она похлопала себя по полным черным щекам. – Это тут моя единственная радость. Кассандра, кстати, – просунула она мне руку в окошко, чуть не ударив меня в нос.

– Мария, – аккуратно пожала руку в окошке я. – Очень приятно.

– Ты держись тут, короче, – руку в окошке снова заменило полное лицо в очках. – Я тоже так сидела. Переходи на «ночное расписание».

– Это как? – удивилась я.

– Ой, да очень просто, – засмеялась она. – Днем спи, а ночью бодрствуй. Как сова, короче. Знаешь, сову?

– Знаю, – улыбнулась я, подумав, что в больших очках девушка действительно похожа на сову. – И все-таки легко сказать, а трудно сделать.

– Справишься, – ответила Кассандра. – Ты же русская.

Справляться, правда, получалось не всегда. Бывали моменты, когда замкнутое пространство давило так, что становилось трудно дышать.

– Хелен, ты меня слышишь, – сказала я, громко ладошкой три раза ударив в стену камеры. – Давай споем нашу любимую, а? А то мне что-то нехорошо.

В ответ послышались три глухих удара. Это был наш тайный код. Мы заранее условились, что три глухих стука будут означать начало нашей песни – беспечной мелодии из романтической комедийной мелодрамы «Власть луны» о жизни итальянской диаспоры в Нью-Йорке. «Мы вряд ли услышим друг друга, но, если закрыть глаза, можно представить, что мы сидим рядышком на песчаном пляже теплым летним вечером, ощущая приятный робкий бриз Тирренского моря».

Я прислонилась спиной к холодной бетонной стене: «Слава богу, в этой давящей тишине, где-то за толстой почти непроницаемой тюремной стеной есть Хелен». И я медленно, не теряя контакт с шершавой стеной, за которой, я знала, стоит она, сползла вниз на корточки, обняла костлявые коленки, и сперва тихонько, а потом словно воспрянув от знакомой мелодии, все громче запела нашу песню:

Стало как-то легче на душе, будто исчезли стены камеры, и вокруг живописные пейзажи Италии…

– Мария, давайте поговорим о главном спонсоре вашего движения «Право на оружие», русском олигархе Константине Николаеве, – начал очередной допрос Кевин, когда меня привели в комнату в гараже.

– Бизнесмене Константине Николаеве, – вмешался в разговор Боб. – Слово «олигарх» имеет негативный эмоциональный оттенок. Давайте избегать передергиваний, ладно?

– Хорошо, пусть будет бизнесмен, – согласился Кевин. – У нас имеется информация, что вы, Мария, встречались с ним в Италии для передачи секретных сведений. Что вы можете сказать на этот счет?

– А, вы про Рим, наверное, – улыбнулась я. – Это и впрямь завораживающая история. – Что ж. Слушайте.

Март 2016 года, Рим, Италия

Самолет мягко ударился о бетонную посадочную полосу, загудели турбины, и воздушное судно стало медленно снижать скорость. Пассажиры бодро захлопали в ладоши, благодаря капитана за спокойный полет и мягкую посадку. За окном иллюминатора пронеслись ярко-зеленые поля и невысокие деревья. Наконец, самолет медленно подкатил к серому трапециевидному зданию аэропорта, казалось, на две части разрезанного полоской зелено-голубых окон.