Леонид Сандалов - После перелома

Оказалось, что проехать в район, где находилась эта бригада, было исключительно трудно — дорогу до предела заполнили вереницы автомашин и боевой техники. Попытка проехать проселочными дорогами едва не окончилась для нас неприятностью — мы наткнулись на крупное подразделение немцев, пытавшихся уйти на запад под прикрытием лесов. Это подразделение противника на наших глазах атаковал и разгромил танковый батальон майора С. А. Мкртчяна из 118-й отдельной танковой бригады.

* * *

По пути на фронтовой КП я заехал в 130-й латышский стрелковый корпус. Он после включения в его состав еще одной (308-й) стрелковой дивизии стал сильным соединением. Его роль с приближением к границам Латвии становилась очень большой. Начальник штаба латышского корпуса полковник Петр Оскарович Бауман доложил мне, как латышские части успешно прорвали накануне вражескую оборону и устремились вперед.

— За сутки корпус добился крупных успехов, — говорил он, показывая положение войск по карте. — Недавно наши передовые части овладели крупным населенным пунктом Ница, в 25 километрах юго-восточнее Себежа, и перерезали дорогу Идрица — Полоцк...

Вскоре на КП приехали из наступающих частей командир корпуса генерал-майор Д. К. Бранткалн и начальник политотдела полковник В. Н. Калашников.

Детлав Карлович Бранткалн подробно рассказал мне, как готовился корпус к наступлению, как латышские части прорвали вражескую оборону и развивают наступление к границам Латвии. Он передал мне список солдат и офицеров, отличившихся при прорыве, для представления к награждению орденами.

— Латыши с воодушевлением гонят на запад фашистских захватчиков, — говорил комкор, — спешат быстрее начать освобождение своего родного края. Мы вместе с руководителями Коммунистической партии и правительства Латвии готовимся торжественно ознаменовать вступление латышских войск на родную землю и встречу их с земляками.

Из латышского корпуса я поехал по только что очищенному от врага Идрицкому шоссе на север, на переместившийся к тому времени восточнее Идрицы фронтовой КП.

Доложил командующему о ходе наступления армий Малышева и Короткова.

Андрей Иванович Еременко был недоволен результатами наступления войск левого крыла, особенно танкового корпуса.

— Не оправдал наших надежд Сахно, — нахмурясь, произнес он, — не сумел тылы противника как следует пошерстить. Досадно!

А. И. Еременко собирался в 3-ю ударную армию, которой предстояло наступать на Себеж.

— Поеду помогать Юшкевичу, оставайтесь здесь за меня, — сказал он мне при отъезде, раскрыв на этот раз направление своей поездки.

Во главе 3-й ударной стоял способный, многоопытный командарм генерал-лейтенант Василий Александрович Юшкевич. Мы знали друг друга еще по гражданской войне. Во время боев за Крым с войсками Врангеля я был ротным в полку, которым он командовал. Несколько позже мы оказались с ним в одном военном округе. В последнее время у Юшкевича ухудшилось состояние здоровья. Может быть, поэтому Еременко бывал в 3-й ударной армии чаще, чем в других.

Надо сказать, что из командармов, воевавших на нашем фронте, Андрей Иванович отличал более других генерал-лейтенанта М. И. Казакова, командующего 10-й гвардейской армией. Начальником штаба этой армии был опытный, отлично сработавшийся с Казаковым генерал-майор Н. П. Сидельников. Оба они были моими однокурсниками по академии Генштаба. Сама 10-я гвардейская армия была лучшим объединением фронта, его надежной опорой.

Оставшись на фронтовом КП, я познакомился с обстановкой и поступившими за три дня донесениями. Прорвав передний рубеж обороны противника, армии правого крыла фронта устремились к тыловому рубежу немецко-фашистских войск под названием «Рейер» («Цапля»).

К этому времени в результате успешных действий Белорусских фронтов, разгромивших группу немецких армий «Центр» в Белоруссии и продвинувшихся далеко на запад, группировке противника, действовавшей перед 2-м Прибалтийским фронтом, стали угрожать не только изоляция от войск, находившихся южнее Даугавпилса, но и полное окружение в случае успешных действий советских войск на шяуляйском направлении. Опасаясь этого, немецкое командование в ночь на 11 июля начало отвод своих войск на тыловой рубеж «Рейер».

По приказанию генерала Еременко войска 10-й гвардейской и 3-й ударной армий в первой половине дня 10 июля начали разведку боем.

Разведывательным отрядам силою до роты удалось на ряде участков вклиниться в передний край обороны противника. Вслед за ними для развития успеха были введены в бой усиленные стрелковые батальоны, которые во второй половине дня овладели рядом вражеских опорных пунктов. В 19 часов 30 минут 10 июля началось общее наступление войск правого крыла фронта.

На 100-километровом фронте взвились красные ракеты — сигнал, по которому дивизии первого эшелона устремились в атаку. За два часа они продвинулись вперед на 3–5 километров. В 22 часа были введены в прорыв армейские подвижные группы, которые начали быстро продвигаться в глубину обороны противника, захватывая переправы и узлы дорог, уничтожая на ходу живую силу и боевую технику врага.

За 3–5 часов наступления прорыв обороны был осуществлен на всю ее тактическую глубину. Расчет врага на планомерный отвод его главных сил на тыловой рубеж «Рейер» был опрокинут стремительным ударом войск правого крыла фронта.

Всю ночь на 11 июля не прекращались ожесточенные бои на промежуточном рубеже по реке Алоя. В результате этих боев к рассвету оборонявшиеся войска противника были разгромлены.

Уже за первые сутки наступления прорыв был расширен до 100 километров по фронту и до 25 километров в глубину.

Ломая сопротивление врага, 10-я гвардейская армия 12 июля подошла к опочкинскому обводу и завязала сильный огневой бой с противником, перерезав железную дорогу Псков — Идрица и шоссе Невель. — Опочка.

3-я ударная армия вышла на восточный берег реки Великой. Ее подвижная группа захватила два подготовленных к взрыву исправных моста и разведала несколько бродов через реку. А затем 79-й стрелковый корпус генерал-майора Семена Никифоровича Переверткина стремительным обходным маневром овладел крупным узлом железных и шоссейных дорог городом Идрица.

Фашисты несли большие потери. Например, 329-я немецкая пехотная дивизия попала в полуокружение в районе Идрицы, и только ее остаткам с трудом удалось прорваться и отойти в западном направлении.

За отличные боевые действия приказом Верховного Главнокомандующего войскам фронта была объявлена благодарность. Соединения и части, наиболее отличившиеся в боях, были представлены к наименованию Идрицких и к награждению орденами. 12 июля Москва салютовала воинам 2-го Прибалтийского фронта 20 артиллерийскими залпами из 224 орудий.