Юрий Поляков - Селфи с музой. Рассказы о писательстве

– Фантастика!

– На ней даже по болоту ездить можно.

– А как тебе моё выступление?

– Молодец! Ты знаешь, что мы теперь в записи выходим?

– Не-ет…

– Теперь вот так… Ну давай, не забывай нас!

Мы разъехались. Все мои филиппики против антинародного режима, конечно, вырезали. Глядя на экран и слушая мои искромсанные инвективы, я вспоминал тот хмельной спор в самолёте и трогательную готовность «взглядовцев» костьми лечь за правду. Не легли, а присосались к новому вымени. Во «Взгляд» меня больше не приглашали. А Влада вскоре убили. Из-за денег.

Тем временем пенсия в переводе на доллары составила что-то около пяти баксов, дикая инфляция сожрала всё отложенное на чёрный день. Даже мне, по прежним меркам хорошо зарабатывавшему писателю, трудно было сводить концы с концами. Жена начала «челночить». Но тут молодой нефтяник Валерий Белоусов, возмущённый происходящим в стране, решил издавать оппозиционную газету «Гражданин России» и пригласил меня в сотрудники. Платил он в месяц сто долларов, и я чувствовал себя богатым, даже немного стеснялся своей обеспеченности, ведь по помойкам рылись пенсионеры и ветераны. Впрочем, вот вам для сравнения: Сорос платил сотрудникам либеральных изданий вроде журнала «Знамя» жалованье от тысячи долларов в месяц, сумма в ту пору невообразимая. Понятно, почему эта общечеловеческая ватага сегодня вспоминает 1990-е как золотой век. Ещё бы!

Примерно тогда же мне вдруг позвонил Сергей Станкевич. С ним я познакомился в той же поездке в Чикаго на встрече «Восходящих лидеров»: я был секретарём комитета ВЛКСМ Союза писателей, а он, кажется, секретарём комитета ВЛКСМ Института общей истории АН СССР. По возвращении из США Станкевич вдруг стал одним из руководителей Народного фронта, потом – вице-мэром Москвы, затем – советником президента. У меня сложилось такое впечатление, что колониальную администрацию и компрадорскую буржуазию стали готовить загодя, до того, как развалился СССР. Встреча «Восходящих лидеров» была чем-то вроде смотрин. К нашей группе писателей американцы прикрепили даму по имени Наташа с хорошим русским языком и с ещё лучшей выправкой. Она происходила из семьи евреев-эмигрантов второй волны. После моего выступления на круглом столе, где я высказался искренне и патриотично, Наташа потеряла ко мне всякий интерес, а вот Юрий Щекочихин её, наоборот, заинтересовал.

Позвонив, Станкевич предложил встретиться для серьёзного разговора в спортклубе у метро «Октябрьская», рядом с французским посольством. Прежде там был оздоровительный центр, выстроенный на излёте советской власти каким-то богатым оборонным заводом. Но центр приватизировали и переоборудовали, превратив в то, что теперь называется SPA. На фронтоне ещё виднелась аббревиатура завода-изготовителя, полуприкрытая ярким названием вроде Sunny beach. Я долго ждал на ступеньках, продуваемый зимним ветром, пока не подъехал чёрный «Мерседес» в сопровождении джипа охраны. Из машины устало вылез Станкевич в длинном кашемировом пальто песочного – по тогдашней моде – цвета.

– Извини, президент задержал, – хмуря государственные брови, сообщил он.

С мороза мы вошли в клуб, там зеленели пальмы и хищно цвели орхидеи. Не помню насчёт колибри, но зато юные девы в коротких вроде туник халатиках порхали во всех направлениях. Кресла, столики, шторы – всё укладывалось в ныне забытое советское слово «фирма» с ударением на последнем слоге. Когда в СССР снимали кино про зарубежную жизнь, даже совместными усилиями бутафоров «Мосфильма», «Ленфильма» и Киностудии имени Довженко не удавалось воссоздать атмосферу и обстановку этого капиталистического комфорта. А тут – на тебе! Станкевич у стойки предъявил свою золотую членскую карточку, а за меня, как за гостя, заплатил пятьдесят долларов одной бумажкой. Моё сердце сжалось от классового недоумения.

– Энергетические коктейли пить будете? – спросила девушка с нежно-предупредительной улыбкой, неизвестно откуда взявшейся в нашей стране, которая ещё недавно славилась тотальным хамством в сфере обслуживания.

– Будем, – кивнул Станкевич и отдал ещё полсотни баксов.

Сердце моё заболело от классовой обиды. Напомню: сто долларов в месяц я получал тогда в «Гражданине России», считая себя богачом по сравнению с резко обнищавшими писателями-патриотами. Не заметив моей оторопи, он повёл меня в раздевалку. Глянув на Станкевича, облачившегося в радужный адидасовский комплект и кроссовки стерильной белизны, я почувствовал себя в советском своём «тренике» крестьянским ходоком, забредшим в высший свет. Мы уселись на велотренажёры с дисплеями и стали накручивать километры, оставаясь на месте. Станкевич рассказывал мне о сложном политическом моменте, о назревающем конфликте между президентом и Верховным Советом. Он задумал выпускать газету «Ступени», у него имелись свои виды на будущее России, но ему нужен был главный редактор с именем, чтобы раскрутить новое издание. Из его осторожного рассказа стало ясно: амбиции бывшего комсорга простираются много дальше должности советника президента. Девушка в тунике грациозно принесла высокие стаканы с энергетическим коктейлем, очень похожим на обыкновенный яблочный мусс, который давали нам в детском саду.

– Если ситуация в этой стране будет и дальше развиваться так, как сейчас, надо сваливать… – задумчиво молвил Станкевич, хлебнув чудо-напитка.

Я чуть не рухнул с велотренажёра. Один из тех, кто затевал в стране бучу, приведшую к развалу и одичанию, один из тех, кто обещал, убрав от власти коммунистов, превратить страну в цветущий сад наподобие спортивно-оздоровительного клуба, один из тех, кто сулил рыночное изобилие, теперь собирался сваливать из «этой страны», не оправдавшей его доверия. А Станкевич уже говорил о саботаже со стороны старых кадров и вероятности введения в России военной диктатуры во благо демократии. М-да, изнасилование как способ полового просвещения – это вполне в духе российских либералов!

Накрутив положенное количество километров, мы поплавали в бассейне, потом он предложил позагорать и повёл меня в солярий, где стояли «вафельницы», похожие на капсулы для межгалактического сна из фильмов Стенли Кубрика. Одна «вафельница» медленно открылась, и оттуда вылез, позёвывая, узнаваемый член межрегиональной группы, водивший шахтёров стучать касками на Горбатом мосту у Белого дома.

«Эге, – подумалось мне, – шахтёры теперь о лаву головами стучат, а этот в Sunny beach загорает».

– Чуть не заснул – так хорошо! – улыбнулся он, потягиваясь.

Если бы обнищавшие горняки увидели его здесь и в таком виде, то прикончили бы на месте отбойными молотками.