Юрий Поляков - Селфи с музой. Рассказы о писательстве

– Не понял!

– А вы, Александр Иванович, посмотрите на год издания.

– Тем более не понял! – Он уставился на меня тяжёлым взором усмирителя русской смуты.

Однако диктатора из генерала не получилось, наоборот, его употребили в большой политической игре как «салагу», воспользовались его авторитетом, чтобы сохранить у власти ещё на четыре года разлагающегося прямо на глазах Ельцина. А потом Лебедя услали в Красноярский край, где он и погиб при странных обстоятельствах. Я же в 1996 году решил, что спасением для страны может стать возвращение к власти коммунистов, которые, очевидно, сделали вывод из перестройки, отказались от моноидеологии и признали многоукладную экономику при государственном контроле. Кстати, через эту «социалдемократизацию» прошли почти все компартии стран социалистического лагеря. Наверное, именно потому там и не было такой растащиловки, «банкирщины» и «олигархщины».

Владимир Меньшов делал в рамках избирательной кампании фильм о Зюганове и пригласил меня в качестве ведущего… Но об этом расскажу в другой раз.

Выборы 1996-го Зюганов проиграл Ельцину с небольшим отрывом, а через пятнадцать лет сквозь зубы оппоненты признались: на самом деле победили коммунисты, но голоса подсчитали так, как было приказано. В те дни я вспоминал БМП из моего «Апофегея» и удивлялся, насколько точно проинтуичил характер этого человека. Тогда же мне удалось в эфире бросить фразу, которую подхватили: «Если Господь хочет наказать народ, он заставляет его выбрать между Горбачёвым и Ельциным».

Едва президент пошёл на второй срок, как сразу выяснилось, что он тяжко болен, ему срочно необходима операция по аортокоронарному шунтированию, он даже расстался с ядерным чемоданчиком – впрочем, всего на сутки. Но и после операции Ельцин выглядел всё хуже, иногда появлялся в эфире в таком состоянии, что даже полупарализованный Брежнев казался теперь в сравнении с ним огурчиком. Однако «царь Борис» успевал как перчатки менять премьер-министров, не сработался даже с мудрым Евгением Примаковым, спасшим страну от катастрофы после дефолта. Ну а результат известен: «Я ухожу…» Ельцин сам отдал вожжи, когда копыта погоняемой им птицы-тройки оказались занесены над мусорной бездной.

«Владимир Владимирович, берегите Россию!» – напутствовал он преемника, едва ворочая языком.

Эпизод прощания с Кремлём показали все каналы. Смешно и страшно: «Берегите Россию…» Это как, передавая ключ от сгоревшего дома, сказать: «И не забывайте поливать цветы на подоконнике!» А Путин стоял худенький, серьёзный, почтительный, и никому не приходило в мозг, что это явился он, долгожданный ИО – Избавитель Отечества…

С 1993 года «Демгородок» много раз переиздавался, правда в отличие от других моих сочинений не переводился на иностранные языки, кроме венгерского. Видимо, сюжет слишком тесно связан со специфической российской политической историей. В начале нулевых режиссёр Александр Горбань поставил одноимённую инсценировку в Театре имени Рубена Симонова, где на аншлагах шёл мой «Козлёнок в молоке». Правда, Горбань решил передать сатирический пафос книги через буффонаду и фарс, сократив текст и сделав главным героем спектакля ассенизационный агрегат, которым управляет Мышка Курылёв. Спектакль шумного успеха не имел, хотя и продержался в репертуаре несколько лет. Зрителей всё-таки больше интересовало ехидное слово писателя, нежели извивавшаяся на сцене гофрированная кишка.

В 2015 году Горбань должен был ставить в Театре сатиры мою эсхатологическую комедию «Чемоданчик», где я через 25 лет вернулся к эстетике прямой политической сатиры. Мы обсуждали с ним будущий спектакль, и я предостерегал его, как умел, от ошибок, допущенных с «Демгородком». Кажется, он всё понял, но накануне утверждения макета декораций Горбань, забыв дома слуховой аппарат, пошёл на рынок через железную дорогу и попал под электричку. Нашли и опознали его лишь через неделю… В итоге комедию поставил Александр Ширвиндт.

Вот и всё, что я хотел рассказать о том, как построил «Демгородок». Надеюсь, это сооружение ещё постоит в отечественной литературе. Должен с гордостью сообщить, покойный Сергей Михалков ставил мою «Выдуманную историю» чуть ли не вровень с Булгаковым и Салтыковым-Щедриным. Преувеличивал, конечно. Добрый был дедушка, потому и дожил почти до ста лет.

2016,2017,2019

Когда моя книга «Козлёнок в молоке» увидела свет, я получил множество писем, в которых было немало разных вопросов. Но, по сути, всех читателей интересовало примерно одно и то же. А именно: как я решился сочинить «литературный роман»; что я имел в виду, давая роману такое странное название – «Козлёнок в молоке»; каких реальных литераторов я «спрятал» под фамилиями персонажей романа и правда ли, что я был избит в Доме литераторов группой взбешённых прототипов.

Поскольку на письма всех читателей, к сожалению, ответить невозможное решил написать небольшое предисловие к очередному переизданию романа, а оно разрослось (у меня так часто бывает) в обширное эссе, к чтению которого вы и приступили.

Задуманный как весёлая история для немногих, «Козлёнок в молоке», к моему немалому удивлению, стал бестселлером, хотя в нём никого не убивают, не похищают, а эротические сцены имеются, но всего-навсего в количестве, необходимом для раскрытия внутреннего мира героев. Нигде, по-моему, человек так не раскрывается, как в постели. Даже если он один.

Прежде всего отвечу на последний вопрос. Нет, никакому насилию со стороны прототипов я не подвергался ни в стенах писательского клуба, ни в каком-либо ином месте. В противном случае, дорогие читатели, вы бы не держали сейчас перед собой этот текст. И объясняется это не смягчением литературных нравов (они жестоки, как никогда), а тем, что в творчестве я исповедую принцип «придуманной правды». Все мои герои вполне могли существовать, они даже порой напоминают реальных деятелей словесности, более того, история, с ними случившаяся, вполне могла произойти в реальности, но на самом деле таких людей никогда не было и подобные события никогда не имели места в российской литературе.

Более того, всеми силами я старался удержать читателей романа от ложных аллюзий и идентификаций. Например, менестрель-шестидесятник Перелыгин, исполняющий свои стихи под виолончель, в первоначальном варианте носил фамилию Пыльношлемов, но, поскольку это сразу отсылало вдумчивого читателя к знаменитым строчкам Булата Окуджавы про «комиссаров в пыльных шлемах», я, дабы избежать недоразумений, отдал эту фамилию эпизодическому персонажу. И проблема ошибочного узнавания была исчерпана, ведь каждый знает, что сам Окуджава исполнял свои стихи под гитару, а не под виолончель, каковая хоть и стала мощным оружием демократии, но в руках совершенно иного струнных дел мастера по фамилии Ростропович. Как пошутил один безвестный эпиграмму-шечник: