Рон Черноу - Титан. Жизнь Джона Рокфеллера

Многие критики Рокфеллера утверждали, что он разделил свою жизнь на отсеки и держал два комплекта моральной бухгалтерии: одна управляла его примерной частной жизнью, а другая оправдывала предосудительное деловое поведение. Но он считал свою жизнь цельной, следующей одним и тем же высоким идеалам. Отойдя от дел, он писал президенту Гарварда Чарльзу Элиоту касательно «Стандард Ойл»: «Я могу заявить без колебаний, что ни одна деловая организация, с какой я был связан, не руководствовалась более высокими идеалами» 14. Одним из способов поддержать эту веру заключался в приеме лицемерно отзываться об оппонентах, которых он поносил, как отъявленных негодяев. «Другие были способны на всевозможные трюки, смешивали бензин с нефтью и прочее», – говорил он о конкурентах нефтеперегощиках 15. Никто так не ждал обмана, как Рокфеллер, и никто не был так готов занять позицию морального превосходства, как он. Чтобы убедить себя, что он в высшей степени этичный предприниматель, он дал новое точное определение этого понятия: он всегда особо подчеркивал тот факт, что он соблюдал контракты, оплачивал счета и долги незамедлительно, обращался с мелкими акционерами честно и никогда не разводнял акционерный капитал. Подтверждая честный набожный образ, он постоянно повторял эти идеалы, как заклинания, и, чем больше скептиков копались в его сделках с железными дорогами или тайными дочерними компаниями, тем больше он утверждался в своем компенсирующем кодексе деловой чести. Это делалось не столько для того, чтобы убедить скептично настроенную публику, сколько для сохранения образа в собственных глазах, так как Рокфеллер отчаянно нуждался в хорошем мнении о себе, в том числе и самомнении.

Еще больше ослепляло Рокфеллера по отношению к его неблаговидным поступкам то, что к 1800-м годам он всегда стоял в стороне от любого переполоха. Теперь он стал опытным кукловодом, умело дергающим за мастерски спрятанные ниточки своих марионеток. Будучи главной фигурой «Стандард Ойл», он оставался единственным, кто не нес никакой прямой ответственности. Он подобно государственному деятелю занимался общей политикой и отслеживал действия своих полководцев, которые посылали ему подробные отчеты и зачастую бесстыдно хвастались неблаговидными поступками. Рокфеллер же отвечал краткими, неопределенными письмами. Он никогда не верил в полную конфиденциальность, даже во внутренних меморандумах, и создал лаконичный туманный стиль, лишенный имен и конкретики, который сбил бы с толку любого прокурора. Создавая автономную структуру, Рокфеллер мог руководить «Стандард Ойл», одновременно обходя стороной ответственность, убирая свидетельства и избегая контакта с жертвами. Это позволяло ему дистанцироваться от грязной работы внизу и изображать неведение. Когда ему предъявили хорошо задокументированные примеры тактики устрашения со стороны подчиненных, он любезно допустил некоторые неосмотрительные поступки чрезмерно усердных сотрудников и занял позицию беспомощного наблюдателя. Но, если изучить стопки писем, отправленных ему соратниками, образ невинности рушится. Он знал все, что происходит, и теперь, впервые, мы можем зафиксировать это. По этой причине мы время от времени будем отвлекаться от непосредственного рассказа о жизни Рокфеллера и изучать полученные им отчеты. Они не оставляют сомнений в том, что он являлся мозгом операции и направлял деятельность, которую, по его заявлениям, он осуждал, и задавал тон подчиненным. Это, разумеется, нисколько не проясняет загадку, как ему удавалось совмещать столь разные грани своей жизни – как просвещенный патрон Семинарии «Спелман» мог одновременно быть жестоким владыкой «Стандард Ойл». Мы можем только показать, как он объяснял свое поведение самому себе и окружающим; учитывая отсутствие писем или дневников, проливающих свет на вопрос, мы мало можем сказать о подсознательных путях, которые привели его к этому, или умственном напряжении, которое это могло вызывать.

В своих мемуарах Рокфеллер намекает, что «Стандард» не брала скидок после 1880 года, тогда как его документы свидетельствуют: сговор с железными дорогами стал только более дерзким. К началу 1880-х годов железные дороги уступили первенство в транспортировке нефти трубопроводам, в основном принадлежащим «Стандард», которые теперь передавали более три четверти сырой нефти от скважин Пенсильвании к прибрежным городам, при этом с собственных заводов «Стандард Ойл» брала только половину тарифа. Неудивительно, что, когда железные дороги ослабели, «Стандард Ойл» лишь еще больше запугала их. Концерн владел фирмой «Галена-Сигнал Ойл компани», которая монополизировала изготовление высококачественных железнодорожных смазочных веществ. Просто прекратив поставки незаменимого жира, она могла застопорить работу любой железной дороги. Если «Стандард» желала получить скидку, она просто делала наценку на цилиндровое и моторное масла «Галена». Кроме того Рокфеллер продолжал разыгрывать свой любимый козырь: парк железнодорожных цистерн. К концу 1880-х годов «Стандард Ойл» отдавала в лизинг вагоны ста девяносто шести железнодорожным компаниям, вынуждая большинство из них платить двойную дань Бродвею, 26, – то есть отчисления за путь в одну сторону, когда вагоны шли полные нефти, а потом в обратную сторону, когда они возвращались пустыми.

Одна из причин продолжительной заботы Рокфеллера о железных дорогах после трубопроводной революции заключалась в том, что он сам держал в них значительные инвестиции. Он признал это, заявив, что акционеры «Стандард Ойл» «пока шли годы, становились все больше и больше фактором в проблемах железных дорог и других предприятий» 16. В то время железнодорожные акции были в числе немногих ценных бумаг первоклассных заемщиков, доступных богатым инвесторам, что означало, что Рокфеллер много вложил в «Эри», Нью-Йоркскую Центральную и другие дороги, перевозящие нефть. В марте 1881 года Рокфеллер написал А. Дж. Кэссетту из Пенсильванской железной дороги о слухах выпуска в ближайшее время его железнодорожной компанией акций на четыреста тысяч долларов. Он предлагал установить совместный частный счет акций Пенсильванской – с тем, что Рокфеллер сделает выплату 17. Была ли реализована эта сделка, неясно, но это свидетельство явной попытки сотрудничать с крупным руководителем железнодорожной компании.

Позже, когда Ида Тарбелл превратила манипуляции железными дорогами в главный пункт своего обвинения «Стандард Ойл», Рокфеллер заявил, что не знал о подобных сделках и что ими занимались его коллеги, тогда как сам он царственно посвящал себя более общим вопросам. В действительности его бумаги отражают, что он либо непосредственно встречался с президентами железных дорог, либо получал живые подробные отчеты о переговорах от Флаглера, Арчболда, О’Дэя, Пейна, Уордена и ранее малозаметной фигуры, полковника У. П. Томпсона, который в свое время возглавлял на стороне конфедератов кавалерийское формирование Виргинии. Секретарь «Стандард Ойл, Огайо» и шурин влиятельной фигуры в «Стандард» Джонсона Н. Камдена, полковник Томпсон делил место в кливлендской конторе с Рокфеллером и Пейном, и его письма предоставляют множество доказательств крупного железнодорожного сговора в 1880-х годах. Рокфеллер представлял все так, будто безобразия происходили далеко от него, но его полностью информировал Томпсон, который любил хвалиться своими маневрами.