Рон Черноу - Титан. Жизнь Джона Рокфеллера

Тарбелл не цитировала его фоновые замечания и сохранила анонимность Фрэнка. Но такая одержимость должна была подсказать ей необходимость крайне осторожно обращаться с делом Корригана. Вместо этого, проявив оплошность, она использовала материал Фрэнка в такой небрежной, вводящей в заблуждение манере, что Рокфеллер справедливо обвинил ее в искажении истории.

Возможно, главная причина, по которой Фрэнк не вынес брату мозги, заключалась в том, что он не хотел убивать одного из своих главных банкиров. Не в состоянии обуздать азарт, Фрэнк взял еще один чрезвычайный кредит в сто восемьдесят четыре тысячи долларов у Уильяма во время паники 1907 года. Фрэнк не знал – но наверняка подозревал, – что Джон гарантировал половину займа, обеспечив долг восемьюстами головами скота и сотней мулов на ранчо Фрэнка в Канзасе. На самом деле Джон Д. нес этот долг до смерти Фрэнка, хотя в начале 1912 года Фрэнк опять начал ораторствовать перед репортерами, и Джон отправил адвоката сообщить неблагодарному брату о настоящем источнике денег, которые так долго его поддерживали.

Почти три года, с ноября 1902 по август 1905 года Ида Тарбелл выпускала снаряды в Рокфеллера и «Стандард Ойл», не получая в ответ ни единого выстрела. Как удивлялась одна газета: «Могущественнее ли Перо Денежного мешка… Ида Тарбелл, слабая женщина, сильнее, чем миллионер Джон Д. Рокфеллер?» 106Как показала серия Иды Тарбелл, новые средства информации обладали силой, сравнимой с силой деловых организаций, которые они описывали. Парадоксально, но, чем больше Тарбелл ссылалась на злобную мощь «Стандард Ойл», тем больше она доказывала обратное. Временами сама Тарбелл была ошеломлена столь нежным с ней обращением. Она писала Сиддаллу в феврале 1903 года: «Интересно отметить теперь, когда все идет полным ходом, а я не была похищена и на меня не подали в суд за клевету, как предсказывали некоторые мои друзья, люди готовы свободно говорить со мной» 107.

Исходя из сегодняшних реалий, когда у корпораций целые команды публицистов, бросающиеся в бой при первых признаках неприятностей, молчание «Стандард Ойл» кажется трудным для понимания просчетом. Тарбелл допустила достаточно много ошибок, чтобы современный эксперт по связям с общественностью серьезно не покачнул доверие к ней и не встряхнул Сэмюэла Мак-Клюра угрозой иска о клевете. Рокфеллер мог, например, раскрыть обман в истории со Вдовой Бакус. Весной 1905 года он размышлял об иске против Тарбелл за утверждение, что он дал ложные показания, отрицая знание о « Саутерн импрувмент компани», когда ведущий допрос исказил название « Саут импрувмент компани». После публикации Тарбелл портрета Рокфеллера он поручил Верджилу Клайну оспорить ее цитирование дела Корригана. Клайн указал, что ошибочные сведения Тарбелл взяты в основном из первого заявления, поданного против Рокфеллера, не из оправдывающих показаний, которые следовали в деле. «Господин Клайн говорит, я использовала обвинения, сделанные в заявлении, вместо показаний, – написала Тарбелл совершенно невозмутимо во внутренних заметках. – Я так и сделала и не вижу причин, почему бы мне не следовало этого делать?» 108. Серьезные возражения от Рокфеллера могли бы притупить уверенность Тарбелл и заставить читателей усомниться в ее источниках.

Серии «Мак-Клюрз» показали, что подход: «Люди, проваливайте» – прекрасно служивший промышленным магнатам в XIX веке, превратил их в легкую добычу расследующих журналистов, подкармливающих людей, которые жаждали знать о нарушениях. Нездоровое поклонение американцев миллионерам было пропитано завистью и желанием видеть полубогов наказанными и рассекреченными. Так почему Рокфеллер придерживался самоубийственного молчания? Отчасти, он просто не хотел, чтобы его беспокоили иски о клевете. «Жизнь коротка, – написал он Пармали Прентису, – и у нас нет времени внимать рассказам глупых и беспринципных людей» 109. Он опасался и того, что, если подаст в суд за клевету, это возвысит обвинения против него и лишь продлит громкие споры. Однажды он прогуливался в Форест-Хилл с другом, и тот предложил ответить Тарбелл. В этот момент по тропинке полз червяк. «Если я наступлю на червяка, я привлеку к нему внимание, – сказал Рокфеллер. – Если я не буду обращать внимания, он исчезнет» 110. В некоторых случаях он был вынужден молчать и из-за текущих судебных исков.

Но основная причина молчания Рокфеллера заключалась в том, что не получилось бы спорить лишь с несколькими утверждениями Тарбелл, не признавая правдивость других: за отдельными ошибками действительно лежало зерно правды. Когда Гейтс уговаривал его дать отпор Тарбелл по делу Бакус и обвинениям в лжесвидетельстве по СИК, Рокфеллер соглашался, что мог бы так поступить, но, если «идти дальше дел Бакус и «Саут импрувмент компани», это может повлечь за собой необходимость тщательно пройтись по всей книге», – а он не хотел этого делать 111. Два месяца спустя сама Тарбелл пришла к похожему выводу в «Мак-Клюрз»: «Он непревзойденно контролирует себя – он знает как никто другой, что ответить – означает начать дискуссию, привлечь внимание к фактам дела» 112.

Рокфеллер заявлял, что он даже не удостоил взглядом «Мак-Клюр». Заявление непреднамеренно опровергла Аделла Прентисс Хьюгс, сиделка и компаньонка Сетти, которая весной 1903 года путешествовала с Рокфеллерами на поезде на запад. «Ему нравилось, когда ему читали вслух, и в эти месяцы я читала диатрибы Иды Тарбелл, – вспоминала она. – Он слушал задумчиво, с живым интересом и без неприязни» 113. Он отвешивал язвительные замечания о «его подруге» или «мисс Тарбаррел» («мисс Бочке с дегтем»), но не желал втягиваться в серьезное обсуждение. «Ни слова, – сказал он. – Ни слова об этой заблудшей женщине» 114. Но его контора подробно информировала его о ее заявлениях, когда они появлялись.

Правда, что Рокфеллер не садился читать ее ожесточенный вердикт официально. «Не думаю, что я читал книгу Иды Тарбелл: возможно, пролистал ее, – сказал он десятилетие спустя. – Интересно, все же, к чему это сводится в умах людей, у которых нет неприязни?» 115Когда Уильям О. Инглис начал интервьюировать Рокфеллера в 1917 году и зачитывал вслух куски работы Тарбелл, стало понятно, что Рокфеллер лишь поверхностно знаком с ее серией. И стало понятно, что несмотря на стоическое спокойствие, он все еще сердит. Часто его комментарии о ней сопровождаются посмеиванием и сухой насмешкой, которые он никогда не показывал на публике. «Как она умна по сравнению с бедным Ллойдом, тот всегда был смешон! Ее картина ясна и привлекательна, не важно, насколько она несправедлива. Она действительно умела писать» 116. В то же время он был убежден, что дочь Ойл-Крик «вдохновлена скорее ревностью, порожденной неспособностью ее отца и брата и некоторых соседей преуспеть как «Стандард Ойл компани»» 117. Серия Тарбелл совершенно не заставила его раскаяться и пересмотреть свои взгляды, а лишь укрепила веру в его путь. Как вероятно была бы разочарована Тарбелл, если бы узнала, что в июле 1905 года Рокфеллер написал Арчболду: «Теперь я, как никогда высоко, ставлю важность заботы о нашем деле – заниматься им и увеличивать его в каждой части света» 118.