Рон Черноу - Титан. Жизнь Джона Рокфеллера

Управляя несколькими домами, Эбби часто возмущалась скупым стилем Младшего, но уступала ему ради сохранения супружеской гармонии. Чтобы купить новое белье, она ждала январских распродаж, а когда дети отправились в школу, ей приходилось звонить им тайком из ванной, так как муж считал эти звонки чрезмерной роскошью. Один из сыновей подчеркивал: «Его звонки были деловыми и, следовательно, оправданными, ее же были личными и, возможно, несерьезными» 23.

Брак Джона-младшего и Эбби был насыщен страстью, причина, видимо, в том, что сдержанная жизнь Джона требовала большого высвобождения. Он лучился в ее присутствии, не мог отвести от нее глаз. «Я ни разу не видел человека, более привязанного к женщине, на которой он женился, – рассказывал Том Пайл, егерь в Покантико. – К концу их жизни, у них уже были внуки, а он все еще обращался с ней с обожанием и преданностью молодого любовника» 24. Многие находили что-то нездоровое в его постоянной необходимости в ней, по словам одной из невесток, это его чувство «казалось почти первобытным и неконтролируемым» 25. Даже во время путешествий Младший нависал над ней, как собственник, отказываясь уступать ее общество другим. Однажды, когда они были в отъезде, Эбби написала сыну: «Твой отец боится, что я начну сближаться со слишком многими людьми и захочу говорить с ними, поэтому обычно мы едим, как я его называю, в ресторане для стариков, там он чувствует, что я в большей безопасности» 26.

Даже дома Младший пытался монополизировать Эбби и ревниво поглядывал на шестерых детей, как на потенциальных претендентов на ее время. Эбби, всегда теплая и естественная с детьми, не оставляла их воспитание на слуг и гувернеров. Она играла с ними в карты, читала им, пила с ними чай днем и укрывала их одеялами ночью. Общительная леди, вышедшая замуж за специалиста домоседа, следовала примеру множества других женщин в ее положении и старалась сделать из сыновей образцовых мужей, лишенных недостатков мужа. Младший, возможно подсознательно, видел во внимании к детям время, украденное у него, и мог показаться ворчливым отцом, напоминающим директора школы. «Мы выросли, понимая, что нам приходится состязаться с отцом за ее время и внимание, – признавался его сын Дэвид. – Он рассчитывал, что она будет свободна, когда она нужна ему, и казался ненасытным» 27.

Это был в целом счастливый брак, несмотря на возможные недостатки. Супруги могли жарко спорить о современном искусстве, но были преданы друг другу и разделяли многие радости, в том числе театры, концерты и кино, а также прогулки, поездки в экипажах и на машинах. После вечернего выхода они любили вернуться домой и потягивать горячий шоколад в уединении гардеробной Младшего. В эти уютные моменты перед сном они тренировали шаги новейших танцев, которым учились в студии Артура Мюррея, читали вслух викторианский роман или слушали музыку на проигрывателе «Виктрола». Эбби считала своего мужа мужчиной безупречной честности, уважала и любила его, даже если иногда он и раздражал ее. Однажды она написала: «Мне жаль тех женщин в мире, у которых нет таких хороших мужей, как у меня» 28. В палитру жизни Младшего, которая иначе могла оказаться монохромной, Эбби внесла много ярких красок.

Шестеро детей Рокфеллера считали деда закадычным другом, которого они помнили в разных обличьях: остряк, клоун, первоклассный рассказчик, веселый чудак на поле для гольфа, доморощенный философ. Ему было уже за восемьдесят, а дети становились подростками, и он казался шустрым приятелем, который с готовностью присоединялся к ним, прятались ли они в кустарниках или скакали по комнате, играя в жмурки. Для своих потомков он был, наверное, не менее ярким представителем, чем Дьявол Билл для своих внуков. Джон III, как и его братья и сестра, вспоминал игривость деда: «Чудесный человек с чувством юмора; он любил рассказывать шутки, начиная серьезно. Он был теплый, дружелюбный и открытый и никогда не читал нотации» 29.

Младший приучил детей почитать деда, и, вырастая, они с некоторым изумлением обнаружили, что этот веселый эксцентричный старичок провернул величайший трюк в истории бизнеса. С раннего возраста они осознавали необычную шумиху, связанную с их фамилией, так как репортеров и фотографов постоянно стаскивали с ограды Покантико. В первомайский праздник 1919 года во время разгула террора анархистов почтовая служба перехватила бомбы, отправленные по почте Рокфеллеру, Дж. П. Моргану-младшему и другим известным американцам, но никакой особой охраны в Кайкате выставлено не было. «Мы всегда жили в страхе, что что-то случится с детьми», – вспоминал Младший, и поэтому было запрещено, чтобы их фотографировали незнакомые люди, дабы не наводить на мысли террористов и преступников 30. Он так усердно следил, чтобы их фотографии не попали в газеты, что для общей публики дети оставались безликими, пока не пошли в колледж. Иногда после звонков с угрозами к детям приставляли охрану.

По воскресеньям шестеро внуков часто отправлялись из Эбитон-Лодж в Кайкат поужинать с дедом, пятеро мальчиков надевали обязательную школьную форму «итон» с широкими круглыми крахмальными воротничками, темными пиджаками и брюками в тонкую полоску. Как пастор, встречающий паству, Рокфеллер приветствовал каждого внука: «Брат». Сидя во главе стола, он сыпал рассказами из прошлого и изображал людей, помахивая белоснежной салфеткой. Внуки радостно вскрикивали, слушая, как он шутит с каменным выражением лица. Контраст между беззаботным Старшим, который казался таким расслабленным, и его напряженным раздражительным сыном скорее всего не помогал Младшему в общении с детьми.

Но безмятежность Рокфеллера скрывала и глубокие заботы. Завтракая с внуками, он раздавал каждому по пять центов и поцелуй, в сопровождении с небольшим напутствием. «Знаете, – спрашивал он, – что очень сильно расстроит дедушку? Если кто-то из вас, мальчики, станет неэкономно, расточительно и беспечно обращаться с деньгами… Будьте осторожны, мальчики, и вы всегда сможете помочь обездоленным людям. Это ваш долг, и никогда не следует об этом забывать» 31. Внуки приписывают свою концепцию управления филантропией в равной степени и деду, и отцу.

Несмотря на свою строгость, Старший испытывал настоящее удовольствие от того, что он отец, тогда как Младший воспринимал все слишком серьезно. Ряд факторов сделали Младшего негибким родителем. Шумиха вокруг отца превратила его в человека гранитной респектабельности, которому оказалось сложно веселиться с семьей. Сталкиваясь с неуправляемостью своего потомства, он становился чрезмерно напряжен и неодобрителен. Так как детям предстояло жить в свете общественного внимания, он хотел, чтобы они отражали его собственную церемонную правильность. Для него это было настолько отчаянно важно, что он управлял семьей с тихой тиранией и вызывал скорее страх, чем привязанность. Иногда случались неожиданные вспышки гнева или насмешки, которые он тщательно скрывал от мира. Он старался имитировать стиль отца, как родителя, но не умел делать это с добродушием Джона Д. «Я всегда боялся, что деньги избалуют детей, и я хотел, чтобы они знали им цену и не разбрасывали их и не выкидывали на вещи, которые того не стоят, – рассказывал Младший. – Поэтому я настаивал, чтобы дети вели счета точно так же, как я, и думаю, результат был хорош» 32.