Анатолий Иванов - Скорость, маневр, огонь

– Хорошо, – сказал Осипов. – Разрешаю лететь на У-2.

Подлетать к станице надо было осторожно: расположена она на самом берегу Таманского полуострова и через пролив хорошо просматривалась с Керченской стороны.

Станицу немцы все время обстреливали из дальнобойных орудий.

Подлетаю на своем «кукурузнике» к Запорожской, покружился, увидел догорающий самолет Козлова. По дыму определил направление ветра, выбрал возле огорода маленькую площадку и сел. Мотор не выключаю.

– Дядя летчик, – затараторили появившиеся мальчишки, – мы видели, как был подбит наш «ястребок».

– А где же летчик, который выпрыгнул с парашютом?

– Он собрал парашют в комок и пошел в станицу.

До станицы километра два, и я хотел перелететь поближе, но, по привычке задрав голову вверх, увидел, что с запада летит пара «мессершмиттов». Дело ясное. Немцы с берега Керченского полуострова заметили мой самолет.

– Ребята, быстрее разбегайтесь! – кричу мальчишкам.

Испуганной стайкой они метнулись в сторону.

– Ложитесь, чертенята! – ору во все горло и сам бросаюсь в канаву.

«Мессершмитты» заходят и начинают расстреливать мой самолет. А я лежу в нескольких десятках метрах от него. После первой атаки вижу – винт самолета вращается, значит не попали. Три раза заходили фашисты, а У-2 все пыхтит. И снова немцы один за другим атакуют бедную машину, прямо как по сердцу режут.

Шесть атак сделали фашисты по беззащитному, одинокому У-2, а он все продолжает стучать мотором на малых оборотах.

– «Должно быть немцы израсходовали все боеприпасы», – подумал я. Нет, они со злостью прошли над центральной улицей станицы и прошили ее длинными очередями из пушек.

Я выскочил из канавы и побежал к самолету. Как из-под земли вынырнули станичные мальчишки. Меня поразило их бесстрашие. Впрочем, они уже вдоволь насмотрелись на войну.

– А ну, марш по домам! – крикнул я мальчуганам.

– Нет, дядя летчик, мы посмотрим, как самолет взлетает. Вы же полетите?

Осматриваю самолет и в замешательстве чешу затылок: пробит центроплан, в верхнем крыле зияет дыра диаметром в полметра, отбита половина стабилизатора, большое отверстие в фюзеляже, возле кабины.

Оказывается немцы били по моему самолету не только бронебойными, но и фугасными снарядами. В результате мелкими осколками пробиты покрышки колес, и самолет сел на обода.

Я выключил мотор. Что же делать? На таком самолете не улетишь. Пришлось оставить его и пойти с мальчишками в станицу.

– Летчик к вам не заходил? – спрашиваю в первом же доме.

– Был, сердешный, был. Попоила его молочком. Потом он пошел на тот край станицы. Может, и ты молочка попьешь?

– Спасибо, тетенька, – поблагодарил я женщину, – времени у меня в обрез.

– Ну, иди, голубчик.

Пошел дальше искать Козлова. Минут через двадцать нашел: сидит бедолага с хозяевами за столом, обедает. Вид у него расстроенный и уставший.

Поздоровались мы, поговорили. Вкратце поведали друг другу о своих злоключениях. Я хорошо понимал состояние Козлова: быть подбитым, потом выброситься с парашютом – дело не из приятных.

– Ладно, отдыхай, а я пойду. Надо что-то делать с самолетом. Немцы могут снова прилететь, чтобы добить его.

Пошел по домам просить помощи. Мужчин в станице мало, одни женщины, старики и дети. Целая куча мальчишек следует сзади. Собрал десятка два женщин.

– Пошли, летчик, мы тебя на руках, куда хочешь донесем! – Смеются казачки.

– А то, может у нас в женихах останешься?

– Девчата у нас хорошие, работящие. Детишками быстро обзаведешься, колхоз дом построит. Выбирай любую! Свадьбу сыграем на всю Кубань! Ну, как, командир, согласен?

– А я вот сейчас в работе проверю, которую из вас можно сватать.

– И то дело.

Приподняли мы с казачками самолет и на ободах перекатили в вишневый сад. Долго тащили его, с шутками-прибаутками. Все-таки два километра.

Мальчишки тут как тут. Замаскировали самолет ветками, лопухов натащили целую гору. С воздуха не обнаружить.

Успокоенный за судьбу самолета, возвращаюсь к Козлову.

– Надо бы сообщить в полк, – говорю ему.

Он безнадежно развел руками: телефона в станице нет. В это время загремели артиллерийские залпы. Задрожала земля.

– Что это? – смотрю на Козлова.

– А бог его знает. Может немцы из дальнобоек по станице ударили?

Оказалось, что неподалеку находится позиция батареи дальнебойных орудий нашей береговой артиллерии. Это она начала обстреливать Керченский полуостров. Пошли мы с Козловым к морякам-артиллеристам.

– А я наблюдал за вашим боем, – говорит командир батареи, – видел, как падал самолет и как летчик снижался на парашюте.

– Один «мессершмитт» тоже, кажется, не дотянул. До того берега и нырнул в проливе.

Мы связались по телефону со штабом дивизии и доложили о происшедшем.

– Если возможно, отремонтируйте самолет сами или же позвоните завтра и скажите какая нужна помощь, – распорядился начальник штаба.

Моряки-артиллеристы приняли нас хорошо, накормили, проводили в станицу ночевать. Утром стали думать, с чего начать ремонт самолета.

– Сначала давай залатаем колеса, – предложил Козлов.

Начали снимать, а они никак не снимаются с оси. Давай бить кувалдой.

Казачки смеются, а мы огрызаемся. Наконец, одно колесо сняли. Посмотрели друг на друга и расхохотались) оказалось надо было всего лишь совместить прорезь со шпонкой и колесо легко снималось.

– Вот недотепы, – ругали мы себя, – забыли такую пустяковую истину и провозились часа полтора.

– Ребята, – обратился Козлов к мальчишкам, – нам нужен насос. Можно его достать?

– У Гришки есть. У него велосипед.

– Вот и хорошо. Кто у вас тут быстрее всех бегает?

Несколько ребятишек исчезли в клубах пыли и вскоре принесли насос. Накачали мы одно колесо, а оно шипит, как гадюка. Заклеивать дыры дело длинное, да и клея нет. И снова выручили мальчишки.

– А с противогаза нельзя сделать заплаты? – спросил один из них.

– Это было бы замечательно, – похвалил за находчивость паренька Козлов.

Минут через пятнадцать ребята притащили два противогаза с масками. Мы вырезали заплаты, но не оказалось клея. Вспомнил я советы инструктора аэроклуба о том, как сделать в случае крайней необходимости резиновый клей. Взял обрезки резины и сжег их. Спекшуюся массу растворил в бензине и получился клей.

Часов пять мы заклеивали пробоины в камерах. В продырявленные покрышки подложили манжеты и, наконец, собрали колеса, накачали, опустили в бочку с водой – пузырьков не видно.

Вокруг самолета собралось много людей, появились проезжие шоферы и тоже стали помогать. Наш «кукурузник» встал на ноги.

С дырками в самолете можно было долететь до своего аэродрома, а вот как быть со стабилизатором?