Дженнифер Уорф - Посреди жизни

– Прекратите! – крикнула я.

Возможно, он не расслышал – он вновь повернул рукоятку, и я услышала, как хрустнуло второе ребро.

– Ножницы, – потребовал он.

Я была уже почти в истерике и сделала пару шагов вперед:

– Что вы делаете? Остановитесь! Он умирает, разве вы не видите? Оставьте его в покое.

Доктор в это время разреза́л перикард хирургическими ножницами. Он буркнул:

– Кто вы такая, чтоб вас?! Убирайтесь к черту отсюда!

Он просунул руку в открытую рану на груди, обхватил сердце доктора Хайема и начал твердо, ритмично его сжимать.

Повсюду была кровь, темная венозная кровь, черная и липкая, покрывавшая и белый халат доктора, и простыни и подушки, разбросанные по полу.

– Скверные фибрилляции, но, по крайней мере, есть какое-то движение, – сказал он, продолжая делать массаж. – Давно мы этим занимаемся?

– Две минуты двадцать секунд, – ответил один из интернов.

– Неплохо. Если будем продолжать в том же духе, мы победим. Вставай сюда. Займешь мое место. Тогда вы все будете знать, что делать в следующий раз.

Он вытащил руку и отступил назад. Интерн встал на его место и просунул руку в дыру в грудной стенке.

– Чувствуешь сердце?

Молодой человек кивнул.

– Желудочки трясутся, как медуза в руке?

Тот снова кивнул.

– Чувствуешь? Хорошо. Теперь просто сжимай низ миокарда – ритмично – твердо – уверенно; примерно одно сжатие в секунду. Это заставит кровь двигаться вверх, из желудочка в верхнюю камеру и в круг кровообращения.

Очевидно, это было учебное упражнение.

Врач постарше распрямился, потянулся и вытер окровавленную руку о халат.

– Отлично, – сказал он с довольным видом, – мы побеждаем, я чувствую пульс в яремной вене.

А потом произошло страшное. Доктор Хайем, лежа на спине, открыл глаза и уставился на яркий свет, бьющий ему в лицо. Его рот открылся, и из глубины горла вырвался хриплый рев. Это был ужасный звук, похожий на вой животного в предсмертной агонии. Звук становился все громче, а затем резко прекратился, и тишина была едва ли не страшнее крика.

Я подбежала к кровати с другой стороны и обняла голову и плечи доктора Хайема в тщетной попытке защитить его. Он посмотрел на меня, клянусь, посмотрел, и в его глазах был упрек. Ведь он говорил: «Я хочу, чтобы это был конец. Я не хочу, чтобы кто-то возился со мной». И я обещала, что он умрет спокойно. И подвела его.

Я на всю жизнь запомнила этот взгляд, полный упрека.

– Женщина, я же сказал вам убираться отсюда. Так убирайтесь и не вмешивайтесь, – рявкнул ординатор.

– Я ночная медсестра, – воскликнула я, – и доктор Хайем находится на моем попечении!

– Попечение – это нам мешать, так, что ли?!

И он обратился к ученикам.

– Он приходит в себя, отлично. Ага! А вот и носильщик с аппаратом, великолепно. Несите сюда.

Он обратился к двум молодым врачам.

– Наладьте машину, пусть массирует. Теперь нам понадобится центральный катетер в подвздошную вену и еще один в подключичную, но попробуйте сначала подвздошную, и укол адреналина прямо в миокард. А еще введите трахеальную трубку и подайте кислород.

Потом он снова повернулся ко мне.

– Слушайте, я же сказал вам убираться!

– Я ночная сестра.

– Да хоть, трам-тарарам, царица Савская! Брысь с дороги! Сейчас будем вводить ему эндотрахеальную трубку.

Меня оттолкнули, и один из молодых врачей попытался вставить трубку. Ему пришлось сделать несколько попыток.

– Так-так, выгни ему шею дугой, так будет легче спускаться. Еще, еще, откинь голову назад, ты должен найти трахею. Постарайся не попасть в пищевод. Мы же не хотим подавать кислород ему в кишки.

Он рассмеялся собственной шутке, и все рассмеялись хором.

– Неужели вы не уважаете мертвых? – в отчаянии проблеяла я.

– Он не умер, дурища. Он приходит в себя. Отличная работа!

Я ничего не могла поделать. Я закрыла лицо руками, чтобы скрыть слезы, и убежала в свой кабинет. Вошла медсестра, которую я оставила сидеть с доктором Хайемом всего полчаса назад.

– С тобой все в порядке, сестра? Ты выглядишь ужасно. Может, выпьешь чаю?

Я не могла поднять глаз.

– Что случилось? – простонала я. – Как это случилось?

– Я сидела с ним, как ты и сказала, сестра, и он перестал дышать, а я не могла нащупать пульс, и я не знала, что делать, поэтому я нажала кнопку экстренной помощи.

Вот и всё. Молодая, неопытная медсестра увидела смерть – возможно, впервые. Ей было страшно одной, а меня, ее начальницы, не было рядом. Поэтому она нажала кнопку экстренной помощи, и прибыла бригада реаниматологов. Начавши, этот процесс уже нельзя было остановить. И, как с гордостью заявил ординатор, это была отличная работа.

Рану на груди Хайема зашили под местной анестезией, сломанные ребра стабилизировали, а грудную клетку перебинтовали. Затем мы подняли его в полулежачее положение и поменяли постельное белье. Кислород поступал прямо в легкие, поэтому цвет кожи был хорошим, а аппарат поддерживал сердцебиение. В кровь поступала жидкость из капельницы, и он получал лекарства для поднятия кровяного давления, для стимуляции сердечной мышцы и для разжижения крови. Антибиотики, аспирин и мочегонные довершали коктейль.

Ординатор и его команда были в восторге от своего успеха. Они спасли жизнь – вот в чем главная задача медиков! Лазарь был воскрешен. И все это – чудо современной медицины.

Усталая бригада собралась уходить. Было уже три часа ночи, раньше их гнал вперед адреналин, но сейчас они были просто разбиты. Ординатор извинился за грубость.

– Это все из-за напряжения, – сказал он. – Я даже не замечаю, а мне говорят, что я огрызаюсь на всех.

Он ушел, предварительно дав инструкции, как контролировать состояние сердца, легких и кровяное давление у больного, подключенного к аппаратам, и как что корректировать при любых изменениях состояния.

Доктор Хайем всю ночь спокойно дышал. Пульс и давление были стабильны, капельница капала, кислород шипел, аппарат тихо гудел, и двадцать с лишним человек, которые не спали во время ночной суматохи, заснули на рассвете.

У меня было много других дел в больнице, но я старалась как можно дольше оставаться с доктором Хайемом. И, слушая его спокойное дыхание, я устыдилась себя. Он был жив. Почему я должна была желать смерти этому старику? Это недостойно, даже подло. Он жив благодаря чудесам современной медицины. Прошло почти двадцать лет с тех пор, как я впервые пришла в больницу, и с тех пор все изменилось – лекарства, хирургия, технологии. Я застряла в прошлом, наверное. Пора признать эти перемены.

В шесть утра я начала утренний обход. Было еще темно, но в воздухе чувствовалось возвращение дня – сонно чирикали воробьи, прибыла утренняя доставка молока, подтягивались первые кухонные работники. Когда я обошла всех пациентов, уже начинало светать, и ночные страхи отступили, как и ночная тьма. Может быть, мне было так страшно за доктора Хайема просто из-за темноты?