Дебби Харри - Сердце из стекла. Откровения солистки Blondie

У старого здания, где устраивались шоу, была своя непростая история: от воровского штаба до украинского дома престарелых, от польского народного дома до ресторанного комплекса. Вся округа была итальянская, польская и украинская. Каждое утро по дороге на работу я видела женщин в платочках, с ведрами воды и метлами, они отмывали тротуары после всевозможных событий минувшей ночи. Ритуальный атавизм бывшей родины.

Однажды вечером, когда я проходила мимо Balloon Farm, играли The Velvet Underground, и я зашла внутрь, в ослепительный взрыв цвета и света. Все было таким бешеным и прекрасным! Интерьер придумал Энди Уорхол, который к тому же отвечал за свет. The Velvets были великолепны. Потрясающий Джон Кейл с гудящей и визжащей электронной скрипкой, Лу Рид, предшественник панка, с его невероятно крутым протяжным голосом и сексуальной ухмылкой, Джерард Маланга [17] Американский поэт, фотограф, куратор современного искусства Джерард Маланга не входил в The Velvet Underground, однако участвовал во многих проектах Энди Уорхола, в том числе в шоу с группой. , кружащийся в вихре кожи и плетей, и Нико, с ее низким голосом, эта властная загадочная северная богиня…

А потом в театре Anderson я увидела Дженис Джоплин. Меня восхитили чувственность и страстность ее выступления: как пело все ее тело, как она хватала стоящую на рояле бутылку ликера, делала большой глоток и пела во всю мощь бесноватой техасской души. Я никогда не видела на сцене никого, подобного ей. У Нико был совершенно иной подход к выступлению: она просто стояла неподвижно, точно статуя, и пела свои торжественные песни. Совсем как известная джазовая певица Кили Смит – та же статичность, хотя и другой тип музыки.

Я ходила на мюзиклы и в андеграундный театр. Я покупала журнал Backstage, отмечала для себя все кастинги и пополняла бесконечные ряды дарований, которые вместе со мной никогда не проходили дальше первого этапа. В Нижнем Ист-Сайде также была сильная джазовая сцена со злачными местами вроде The Dom, знаменитого Five Spot Cafe и Slugs’. Что касается Slugs’, то именно здесь можно было услышать звезд вроде Sun Ra, Сонни Роллинза, Альберта Эйлера и Орнетта Коулмана – и оказаться за одним столиком с Сальвадором Дали. Я познакомилась с несколькими музыкантами. Помню, как заявлялась на некоторые свободные, импровизированные встречи вроде хеппенингов [18] Театрализованные представления с вовлечением зрителей и без четкого сценария. , где играли The Uni Trio и The Tri-Angels – расслабленная, абстрактная музыка. Там я немного пела и пробовала играть на ударных и других инструментах. То же самое мы делали в The First National Uniphrenic Church and Bank. Возглавлял эту группу некто Чарли Саймон из Нью-Джерси, который позднее придумал себе имя Чарли Ничто. Он делал скульптуры из автомобильной стали, которые называл «дингуляторами», – на них можно было играть, как на гитаре. Позже он написал книгу о приключениях некой Трейси, детективный роман со своеобразным юмором. Для него не существовало ограничений в музыке, изобразительном искусстве и литературе – свободный дух, скорее битник, чем хиппи. И он меня заинтересовал. Мне нравилось ощущение любопытства, потому что я любопытна по натуре. Если бы кто-то другой пришел ко мне и сыграл мелодию из тибетского храма на фоне хихиканья и рычания, мне все равно понравилось бы.

Шестидесятые были эпохой хеппенингов. А еще в те годы сцена стремительно развивалась в нью-йоркских лофтах, где проводилось множество отличных вечеринок и мероприятий. Лофты на Канал-стрит и в Сохо представляли собой старые производственные помещения, и жить там было незаконно. Но стоили они дешево – от 75 до 100 долларов в месяц, так что все люди искусства снимали эти огромные, в двести квадратных метров, помещения. И там мы исполняли нашу антимузыку. Чарли играл на саксофоне. Суджан Сури, забавный индиец с животиком, как у Будды, студент философского факультета, отбивал ритм на индийских барабанах табла. Фусаи, землячка Йоко Оно, делала вид, что поет очень высоким голосом. Я не помню, ударяла ли я палочками или пела скримингом – наверняка и то и другое. Наш барабанщик, Токс Дрохар, был в розыске – полагаю, что он скрывался, из-за чего сменил имя и исчез. А потом он ушел жить к своей девушке в какую-то лачугу в горах Смоки-Маунтинс в большой резервации чироки.

Мой начальник на BBC дал мне двухнедельный отпуск. Выбирать время самостоятельно я не могла – мне выделили две недели в августе. Это была самая жаркая и отвратительная летняя пора. Художник Фил Оренстейн тогда творил всякие штуки из пластика: делал надувные подушки, мебель и сумки, рисунок на которые наносился шелкографией. Ему нужен был помощник, чтобы крепить к сумкам ручки. И вот я, на его маленьком пластиковом заводе, завязывала узлы и отрезала концы горячим ножом. На такой жаре пластик бешено испарялся. Мушки так и плясали у меня перед глазами. Думаю, частичку рассудка на этой работе я точно оставила.

Но у меня было две недели отпуска, и мы с Чарли Ничто решили на мои заработанные 300 долларов навестить Токса и его глубоко беременную подругу, Дорис, в Чироки. Мы отправились туда, остались на неделю и умудрились потратить все мои деньги. На BBC я вернулась вся в комариных укусах, продолжали кружить и мушки перед глазами – от токсичных испарений и щедрых доз марихуаны. Но я ни о чем не жалею: Смоки-Маунтинс прекрасны, и я сама никогда не отправилась бы в Чироки и не посидела бы на шатких стульях вместе со старожилами индейцами, что жевали табак и сплевывали в банки из-под краски.

В 1967 году The First National Uniphrenic Church and Bank записали альбом The Psychedelic Saxophone of Charlie Nothing на студии Джона Фэи [19] Джон Фэи (1939–2001) – американский гитарист-самоучка. Входит в список «Ста лучших гитаристов всех времен» журнала Rolling Stone. Takoma. Но я к тому времени ушла из группы. С BBC я тоже уволилась, поняв, сколько времени отнимает эта работа. Я устроилась в хэдшоп [20] Магазин, где продаются аксессуары для курения конопли и другие товары с соответствующей символикой. Джефа Глика и Бена Шавински на Восточной Девятой улице – он стал первым в своем роде в Нью-Йорке. Трубки, плакаты, бонги, футболки с яркими принтами, курево – все как обычно, но тогда это казалось чем-то из ряда вон. По соседству находилась необычная витрина с грязными окнами, обклеенными пожелтевшими от времени открытками. Старуха, хозяйка магазина, жила в задней части дома. В своей шали она походила на сказочного персонажа. Рядом располагалась круглосуточная забегаловка под названием «Веселка», что по-украински значит «радуга». Когда старуха наконец померла, ее лавочку присвоили, чтобы расширить кафе.

Хэдшоп находился буквально через улицу от моего дома на Сент-Маркс-Плейс, так что никакой долгой дороги. И там было весело. В магазинчик заходили люди из самых разных частей города, и работала я в удовольствие. Хэдшоп – идеальное место для знакомства с теми, кто не прочь нарушить правила.