Всеволод Васнецов - Под звездным флагом Персея

Кренолюбие нашего корабля позволяло нам находить его с очень большого расстояния. Вдали виден только лес прямых мачт, и если среди них обнаружишь наклонные, значит, там и находится «Соловей Будимирович».

Здесь я хочу вернуться немного назад, к моей первой встрече с этим кораблем. Я поднялся по штормтрапу, ступил на палубу «Соловья Будимировича» и сделал последний шаг к морю.

Ознакомившись с кораблем и его палубными устройствами, я понял, что поставить аэроплан некуда. В то время их изготовляли из дерева и ткани — перкаля, — пропитанной олифой. Крылья не отделялись от фюзеляжа, значит, аппарат надо было устанавливать на палубе целиком.

Я доложил об этом И. И. Месяцеву. Жалко было отказываться от самолета, аэросъемки западного берега Новой Земли и воздушной ледовой разведки. Какое-то время я боялся, что командование Военно-Воздушного флота, узнав об этом, отзовет меня. К счастью, опасения оказались напрасными — откомандировав в Полярную экспедицию, обо мне вспомнили только через семь лет, когда я уже успел окончить университет и получить морскую специальность.

На корабле я впервые увидел радиостанцию. Просторная каюта, заполненная массой незнакомых приборов, произвела на меня большое впечатление. Радист только что получил последнее достижение тогдашней радиотехники — ламповый усилитель к детекторному приемнику. Пребывая в радостном настроении, он подробно рассказал мне о работе своей станции. Сознаюсь, я тогда почти ничего не понял.

Пока мы стояли в Соломбале, пришло распоряжение о переименовании нашего корабля. Ему присвоили имя лейтенанта Малыгина, участника Великой северной экспедиции второй половины XVIII века, погибшего на побережье Сибири.

И хотя корабль теперь назывался именем весьма достойного человека, вошедшего в историю русских северных экспедиций, я очень сожалел об утрате поэтического былинного названия «Соловей Будимирович».

Каждый день на «Малыгин» приходят посетители, осматривают лаборатории (с современной точки зрения, примитивные), расспрашивают о целях и маршруте экспедиции и очень многие предлагают свои услуги.

Стоянка затягивалась — мы ждали уголь из Англии. Только 8 августа к борту «Малыгина» пришвартовался, угольщик «Джюра». Это было первое иностранное судно, пришедшее в порт после установления в Архангельске Советской власти. Английские моряки с любопытством смотрели на советских людей.

Приняв на борт 900 тонн угля, навели чистоту и блеск на ледоколе, помылись в бане и, покинув место длительной прописки у соломбальской стенки, перешли к центру Архангельска; якорь отдали на рейде против Соборной пристани.

Последнее оборудование для экспедиции продолжало поступать, с берега его перевозили на шлюпках. С подводою каких-то легких ящиков, тюков с делью для планктонных сеток подъехал к пристани доцент Московского университета В. А. Яшнов. Уложив в шлюпку весь свой груз, Яшнов собрался отвалить от пристани. В это время из кузницы приехал Володя Голицын с железными драгами и рамами для тралов Сигсби.

— Давайте сюда драги и трал, — крикнул Володе стоявший в шлюпке Яшнов.

— Да ведь они тяжелые, Владимир Андреевич, а вы хотите положить их поверх легкого груза, — возразил Володя, — опрокинемся.

— Ничего, давайте. Судно рядом, я один догребу. Не нужно будет гонять лишний раз шлюпку, — настаивал Яшнов.

Неудобно было Володе возражать старшему, он подал драги и трал, и Владимир Андреевич положил их сверху.

Едва шлюпка отошла от пристани, как опрокинулась на виду у всех стоявших на палубе «Малыгина».

Ящики и тюки благополучно подобрали, драги и трал вытащили кошкой. Искупался лишь Яшнов, но это было жарким летним днем, доставило всем развлечение и дало повод для шуток. А вечером в кают-компании Володя прокомментировал событие карикатурой. Так неожиданно для всех у Володи проявился талант карикатуриста.

С этого рисунка Володя стал вести дневник всех интересных происшествий, случавшихся в экспедиции. Наблюдательность и юмор давали ему обильную пищу. Появилась масса талантливых карикатур, вызывавших смех даже у мрачных пессимистов.

Потом во время плавания Володя оформил в том же карикатурном стиле красочную обложку для своего журнала и довольно двусмысленно назвал его «БЛЭ-ВОО».

По установившейся с давних пор традиции корабли всегда уходят в дальнее плавание, а тем более в полярную экспедицию от Соборной пристани.

Снялся с якоря на рейде и пошел к этой пристани и «Малыгин». Но при подходе машина почему-то не отработала назад и корабль, продолжая двигаться по инерции, врезался носом в пристань. Я так и обмер: опять ремонт, опять задержка неизвестно на какой срок, а там уже поздно будет выходить в море. И прощай мечты об Арктике!

Как только пришвартовались, я чуть ли не первым побежал смотреть и пристань и нос корабля. Толстое бревно привального бруса, опоясанное железной шиной, разрезало как ножом. Рассекши брус, корабль врезался в гранитную кладку пристани и разворотил ее. Увидев все это, я бросился к носу, со страхом ожидая увидеть вмятины или пробоины. Но к великой радости, никаких повреждений не было — на стальном форштевне поцарапалась только краска. Крепким был нос «Малыгина»!

С пристани в машинное отделение быстро спустились три молодых человека, чтобы расследовать причины происшествия. Это снова угрожало задержкой. На выручку вахтенных в машинное отделение прошли старший механик Рихард Петрович и начальник экспедиции Иван Илларионович. Расследование заняло мало времени.

Соборная пристань постепенно заполнялась народом, пришли провожавшие нас в плавание. Родственники членов команды, представители губисполкома, губкома РКП(б) и просто публика, желавшая посмотреть наш отход. Для Архангельска это было большим событием, ведь со времени экспедиции лейтенанта Седова «Малыгин» явился первым кораблем, на котором экспедиция отправлялась в те же далекие края. Быть может, в толпе, стоявшей на пристани, находился кто-либо из тех, кто в свое время вот так же провожал «Св. Фоку».

Возник митинг. С приветствием и добрыми пожеланиями выступили секретарь губкома, председатель губисполкома, представители архангельских учреждений.

Наконец все формальности закончены. Свежий ветер треплет отходной флаг. Густым басом зазвучал протяжный гудок «Малыгина». Как трепетало мое сердце! Впервые в моей жизни я слышал отходной гудок корабля, стоя на его палубе.