Всеволод Васнецов - Под звездным флагом Персея

Из Крестовой губы «Малыгин» продолжил путь на север, выполняя наблюдения на станциях. Утром 21 августа резко понизилась температура поверхности моря. А в полдень с мостика заметили какое-то темное пятно на горизонте. И только подойдя ближе, увидели, что это высоченная льдина зеленовато-голубого цвета. Чуть покачиваясь, медленно двигалась она к югу. Вслед за ней вскоре появились и небольшие, причудливо обточенные волной льдины, прозрачные, как кружево. Это была наша первая встреча с посланцами приполярных областей. Весь экипаж высыпал на палубу любоваться невиданным зрелищем, а я без устали щелкал фотоаппаратами. Часа через три на горизонте стала видна кромка сплошного льда, как серебро сверкающая на солнце.

В этот день наша экспедиция поднялась до самой северной точки, 77°36′ с. ш. и 63°18′ в. д. Лед достигал сплоченности более 7 баллов. Попытка обойти кромку с юго-востока и добраться к северной оконечности Новой Земли не удалась. Мы уже видели очертания скалистого мыса Желания и снежных вершин, как пришлось убедиться, что большие массы льда дрейфуют к югу под влиянием ветров северных румбов. Тяжелые наторошенные льды прижались к северным берегам Новой Земли и закрыли проход в Карское море. Пробиваться через них стоило бы больших усилий. Кроме того, из-за дальности расстояния радиосвязь с материком была прервана уже несколько дней и мы не знали, какую ледовую обстановку можно ожидать восточнее Ивовой Земли, если удалось бы туда пробиться. Выжидать, когда улучшится ледовая обстановка, мы тоже не имели возможности: к 1 сентября «Малыгин» должен быть у острова Диксон и соединиться с караваном судов Сибирской хлебной экспедиции.

С сожалением смотрел я на еле заметные очертания гор Северного острова. Желание достигнуть мыса Желания было очень велико.

Смотрел и Месяцев.

— Будь у нас аэроплан, стала бы ясна ледовая обстановка и, быть может, побывали бы мы на мысе Желания и в северной части Карского моря, — обратился он ко мне.

Не без досады и горечи я ответил ему:

— А вы дали бы мне место на палубе, тогда был бы у нас и аэроплан.

Месяцев промолчал, сказать ему было нечего.

23 августа стоял чудесный ясный безветренный день. Спокойное темно-синее море замыкали на востоке терявшиеся в дымке гористые берега Новой Земли и сверкающие на солнце снега. И не верилось, что только вчера мы были среди полярных льдов.

Возвращаясь к югу, экспедиция не имела времени снова выйти на 47-й меридиан. Наш обратный путь к острову Вилькицкого в Карском море становился почти в пять раз длиннее, чем намеченный ранее, т. е. вокруг мыса Желания. Приходилось торопиться и лишь попутно делать станции в мелководной континентальной зоне вдоль берега Новой Земли.

На широте полуострова Гусиная Земля радиосвязь с материком восстановилась и мы получили сведения, что Карское море в районе острова Белого забито тяжелыми льдами сплоченностью 5-8 баллов.

Это была опасная ледовая обстановка для возвращавшихся с Енисея пароходов Сибирской хлебной экспедиции.

В большинстве они были очень старенькими, со слабыми корпусами, совершенно непригодными для плавания даже в легких льдах.

«Малыгин» очень торопился на выручку. Кочегары держали пар на пределе, машина вертелась на самых полных оборотах. Вибрировал даже массивный стальной корпус ледокола, а из жерла широкой дымовой трубы иногда показывался огонь. По-видимому, английский уголь был длиннопламенного сорта.

В Карское море вошли мы через пролив Карские Ворота. Ни о каких планомерных исследованиях не могло быть и речи, и на пути к острову Белому мы сделали только несколько очень сокращенных станций.

По всей вероятности, сильные ветры северных румбов нагнали льды и в Карское море, закрыв подход к острову Белому и Енисейскому заливу. Радиостанция Югорский Шар сообщила нам, что еще 3-4 дня назад и Карские Ворота и даже вся южная часть Карского моря тоже были забиты льдом.

В час ночи 28 августа на горизонте появилась светлая полоса. Одни предполагали, что это отблеск луны на воде, другие — лед. Худшие предположения сбылись — часа через два «Малыгин» уже подходил к кромке льда средней сплоченности, а к утру оказался в тяжелых торосистых многолетних льдах. Измерили высоту одного из торосов, она достигала 5,5 метра.

Вот страничка из моего дневника за 29-30 августа: «Великолепный солнечный день. Льды стали очень крупными, не всегда удается их расколоть, приходится лавировать. Иногда встречаются огромные ледяные поля с нагроможденными торосами, ярко-голубыми в изломах. Корабль с усилием форсирует лед. Иногда он взбирается на льдину чуть ли не до половины корпуса и только тогда она разламывается. В образовавшуюся трещину с шумом выскакивают снизу огромные куски прозрачного льда, отколотые, должно быть, от подводной части ледяного поля. Вокруг стоит своеобразный звенящий шум. От ударов о большие ледяные поля корабль сотрясает так, что иногда трудно устоять на ногах. К вечеру стало очень холодно. Полыньи затягиваются, маленькие льдины смерзаются. 30 августа подошли к ледяной кромке, пробиться не удается».

На следующий день «Малыгина» зажали сплошные мощные торосистые льды, по которым можно было свободно ходить и удаляться на значительное расстояние от корабля. Погода стояла почти безоблачная, с легким морозцем.

После постоянного шума машины, глухих ударов корабля о лед, всяких других привычных звуков, вызываемых вибрацией корабля, наступила полная тишина. 1 сентября около 16 часов неожиданно раздался резкий удар, всполошивший всех. Оказалось, что большое ледяное, поле уперлось в перо руля и цепь штуртроса лопнула со звуком, прогремевшим в тишине, как пушечный выстрел.

По вантам я поднялся в наблюдательскую бочку и огляделся. Кругом до горизонта сверкала на солнце ледяная пустыня. Кое-где были видны вздыбленные нагромождения высоких торосов. Тяжелые сплоченные льды, без заметных разводьев, окружали корабль. По характеру льды были не местного происхождения, их принесло с севера, из Полярного бассейна.

Вот он, полярный мир, о котором я столько читал! Теперь он во всю ширь развернулся передо мной. Взяв фотоаппарат и винтовку, я ушел подальше от корабля, чтобы послушать белое безмолвие. Стояла звенящая тишина, даже не раздавалось шороха подвижек.