Всеволод Васнецов - Под звездным флагом Персея

Пришло время перегружать запасный уголь. Через палубу сделать это невозможно. Выломали верхние доски переборки между верхним трюмом и поперечным угольным бункером. Механик сообщил, что потекли дымогарные трубки котла. Стали подпитывать его забортной водой, чтобы на торцах решетки выступила соль и хотя бы частично уменьшилась течь.

8/II. Перешли на Мурманскую возвышенность. В пути все же удалось перегрузить уголь из нижнего трюма в бункер. В 15 часов спустили трал, но через несколько минут с северо-востока внезапно налетел ветер, сразу же завыл в снастях и развел крутую волну в 5 баллов. Трал тащили всего 30 минут, к моменту, когда решили его поднять, ветер усилился до 8 баллов, а вскоре до 9. Все же трал подняли благополучно. Волнение достигло 7 баллов. Решили лечь в дрейф носом на волну.

9/II. Ветер 7, 8, к ночи 9 баллов.

10/II. Ветер утром 10 баллов. Изменив курс, снова стали носом на волну. К полудню ветер 11 баллов, порывы до 12. Волна увеличилась до 8-9 баллов. Судно заливает водой. Носовая рубка и бак обросли толстым слоем льда. Метеорологическая будка превратилась в сплошную ледяную глыбу. Дверь с трапа из жилого трюма на палубу замерзла, никакими усилиями не открыть. Гребни волн залетают на мостик и с силою бьют в стекла рулевой рубки. Их заколотили досками, оставили одно окно. Сходить к обеду в кают-компанию — опасное предприятие. Судно совершенно не имеет хода, лаг повис, как лот, и его выбрали на палубу. Место судна определить невозможно, небо облачно, звезд не видно. От счислимой точки нас снесло далеко. Удары волн в борта и стенки рубок настолько сильны, что сотрясают судно. В моей каюте, расположенной в носовой части надстройки, не то что спать, и лежать невозможно — выбрасывает из койки. Пришлось переселиться вниз в жилую палубу на свободную койку в каюте Казимира.

11/II. Ветер немного стих, с трудом удалось сделать одну станцию.

12/II. Получили метеорологические указания судам об ослаблении ветра до 5-4 баллов. Я рискнул снова пойти на северный склон Мурманской банки, с уверенностью рассчитывая найти там рыбу. В 2 ч. 30 м. пустили трал и действительно обнаружили рыбу. Ветер стал быстро усиливаться… Надежды на скорое улучшение погоды нет… Остался небольшой запас угля и воды — штормовая погода вызвала значительный их перерасход. Если ветер сохранит скорость и направление, есть опасение не дотянуть до Александровска. К полудню ветер усилился до 9 баллов и больше, волнение до 7 баллов. К вечеру ветер стих до 7 баллов, к ночи до 5. Предполагаем пустить трал на Кильдинской банке. Механик сообщил, что прорвало цилиндр циркуляционной помпы. Отверстие забили деревянной пробкой и зацементировали.

Неустойчивая погода, серьезные неполадки в машине и нехватка топлива заставили нас, не задерживаясь, направиться в Александровск.

13/II утром вошли в Кольский залив, к полудню пришли в Александровск и отдали якорь на рейде. Уголь кончался, в 16 ч. снялись с якоря и пошли в Мурманск.

14/II. Жесточайший шторм со снегом в течение всего дня. Ветер валит с ног. Мороз.

Если бы вчера задержались на Кильдинской банке, то потом не могли бы войти в Кольский залив. Пришлось бы штормовать в море без угля».

Всего за это зимнее плавание было сделано 36 станций, столько же тралений, пройдено 1040 миль. Не было ни одного дня, когда бы ветер не достигал силы 6 баллов.

Двадцать третья экспедиция «Персея» с 31 января по 6 февраля обследовала среднюю часть Баренцева моря, Центральную возвышенность, Центральную впадину, вернее, ее западный склон (на северном и южном был встречен лед, препятствовавший тралению). На обратном пути были сделаны станции на Мурманской возвышенности.

В районе Центральной впадины и Центральной возвышенности рыба отсутствовала. Она была обнаружена только на северо-восточном склоне Мурманской возвышенности, но провести детальное обследование ее распределения помешала штормовая погода.

В моем отчете лаконично сказано: «Погода в рейсе не благоприятствовала работам. Возможность астрономической обсервации представлялась очень редко». А сколько тяжелого труда и опасностей кроется за этими словами!

После изнурительного февральского плавания механизмы «Персея», его главная машина и особенней котел потребовали серьезного ремонта. Надо было сменить дымогарные трубки.

С ремонтом возникли такие трудности, которые порою казались непреодолимыми. Только благодаря старшему механику Алексею Ивановичу Мусикову, его энергии, мы преодолели все препятствия.

Пришлось создавать ремонтную бригаду, работавшую во внеурочное время. Дымогарных трубок в Мурманске не оказалось, и я был вынужден поехать за ними в Ленинград и раздобывать с помощью военных моряков. Пожалуй, еще труднее было их отправить в Мурманск багажом пассажирской скорости.

Наконец в середине марта ремонт стал приближаться к концу.

Отремонтированный котел принимали под гидравлическим давлением мастер бригады котельщиков, Мусиков и я. Мы пролезли из кочегарки через топки в огневую коробку котла. Когда специальным насосом поднимали давление, мы отмечали мелом места, где трубки слезились. Их снова завальцовывали, чтобы устранить подтекание.

Во время этого ответственного занятия скрипнула дверца топки и гулко раздался голос вахтенного:

— Товарищ начальник, вас тут спрашивают.

— А кто?

— Говорят, ученые, приехали из Ленинграда!

Не мог я прервать свое наблюдение, да и ползти на животе через длинную и тесную топку наружу, а потом опять проделывать обратный путь было довольно сложно.

— Вылезу, как только закончу приемку, — ответил я, — а пока проводите их в мою каюту, пусть подождут.

Потом выяснилось следующее. Действительно приехали два университетских научных работника, один пожилой, другой совсем молодой. Не помню, по какому делу я им понадобился. С трудом разыскав среди многих судов, стоявших у причалов, «Персей», они сказали вахтенному, что хотели бы повидать начальника экспедиции. Матрос, угадав в приезжих людей чисто сухопутных, решил над ними пошутить. Он самым любезным образом предложил провести их ко мне.

Металлические решетки в два яруса, по которым ходят вокруг машины, блестящие вертикальные трапы с отполированными медными поручнями в непривычном человеке вызывают чувство страха и неуверенности. С опаской ступили приезжие на решетчатые переходы и, подбадриваемые вахтенным, который все повторял: «Да вы не бойтесь, тут все железное, крепкое», осторожно спустились в кочегарку. Здесь, эффектно откинув дверцу топки, вахтенный предложил: «Пожалуйте, начальник в котле». Приезжие, еще не совсем уверенные в том, что над ними шутят, растерялись. Матрос сообщил мне о них, а затем пригласил их в мою каюту: «Начальник просит вас пройти наверх и обождать, он заканчивает приемку котла и вылезти сейчас не может».