Константин Булгаков - Братья Булгаковы. Том 1. Письма 1802–1820 гг.

Сегодня ожидают графиню Орлову, которая чрезмерно огорчена смертью своей нянюшки; она за нею смотрела как за матерью, давала сама лекарство и ночи не спала. Теперь везет ее тело сюда, чтобы предать земле; здесь многие ее цыганят: что за любовь к нянюшке! Почему же нет? Конечно, иной и родную мать свою не почитает, тому это покажется странно. Графиня во всех отношениях препочтенная женщина.

На днях была свадьба молодого Всеволожского, что был у Закревского адъютантом, с меньшою княжной Трубецкою. За ней теперь 1000 душ и на 100 тысяч приданого, а там дадут еще другие 1000 душ, а жених с трудом мог у отца оттянуть материнское имение.

Константин С. -Петербург, 17 ноября 1820 года

Правда ли, что Ольга Потоцкая выходит замуж? Закревский не верит, а Тургеневу вдруг и сказать не смею: боюсь, чтоб с горя не объелся икры. Воля их, а я в ней никогда не находил ничего чрезвычайного, то есть в ее красоте, ибо, не зная ее, не могу судить об уме и других качествах.

Прокопович точно тот самый зарезался, что читал по-русски отчет Библейского общества. Тут точно главною причиною большая меланхолия. Жаль его, человек был хороший и умный.

Александр. Москва, 19 ноября 1820 года

У нас балам нет конца, но я ни на одном еще не был. Тургенев молодец: станет на всех и ног его и желудка! Очень меня радует то, что сказал Голицын; он, верно, обратит себе в урок расточительность отца и не расстроит никогда свое состояние, что еще было бы непростительнее, ибо имение женино, а не его. Он, напротив того, употребит хорошо богатство свое. Я не воображал, что так много, да и никто этого не воображает, а говорить не стану: подлинно, иной лопнет.

Обресков говорит, что вчера у Апраксина только и речи, что о побеге Наполеона, о коем рассказывает подробно гамбургская газета. Всему верить! Да он бы посмотрел, что говорит о том сам газетчик: «Верно, это выдумки»; а они все плачут и перетрусились. В журнале Свиньина Данилевский говорит с похвалою о книге «Русские и Наполеон Бонапарт», которую я издал в 1813 году.

Тесть велел явиться на экстраординарный обед, им заказанный в отделении, где будет много шуму. Апраксин, по старой привычке, выезжает с проектом. Хочет, чтобы его баллотировали; он хочет нарушить первое правило, цель учреждения отделения, и предложить, чтобы члены отделения не были принуждены быть членами Благородного собрания. Какой вздор! Как будто 50 рублей разорят кого-нибудь. Ежели поеду, буду бурлить против этой глупости. Первое – потому, что это глупость, второе – потому, что я директор Благородного собрания. Вот все наши новости, наши глупости.

Сегодня нет бала, как всякое воскресенье, у принца-регента. В отделении намедни он прихрамывал, был в госпитале, неловко ступил; видно, вытянул жилу. «Думаю, – говорил он, – что по возвращении домой придется мне резать сапог, ибо чувствую, что нога опухла», – так и сделалось.

Волков получил приказ государев касательно Семеновского полка. Здесь все находят, что решение самое справедливое, но никто его не предусмотрел, всякий полагал по-своему; жалеют только бедных унтер-офицеров, особенно тех, коим доставалось очень скоро в офицеры. В этом числе и бедный Николушка Щербатов, выслуживший два года в своем чине. Лучше бы отца разжаловать в прохвосты; но надобно думать, что после сей справедливой строгости государь их помилует. Государевы изречения трогательны и тверды. Я полагаю, что ты мне пришлешь этот приказ. Теперь никто об этом полку не жалеет. Здесь мнение государя имеет ужасный вес; да и подлинно, избрано лучшее средство.

Александр. Москва, 22 ноября 1820 года

Вчера обедал я в отделении. Проект Апраксина прошел. Да как быть иначе, когда дают обед в 1500, и господа в лентах ходят около стола и кланяются в пояс, чтобы быть их мнения. Я тебе писал, в чем дело. Я положил черный шар и сказал Степану Степановичу, что я не его мнения; что, нарушая закон, коим всякий член отделения обязан быть членом и Благородного собрания, они нарушают главную цель учреждения отделения; что 50 рублей никого не разорят, что прежде следовало это обдумать; что или тогда делали дурно, или теперь. Зачем не делать всякому, что он хочет? Хорошо, да зачем вы не говорили это при учреждении отделения? Вы сами разрушаете ваше творение. Много было крику, все остались недовольны, и большинство было незначащее. Теперь Английский клуб говорит: вот и доказали старшины отделения, что цель их не была нимало поддержать Благородное собрание, а только подорвать Английский клуб. После обеда учрежден еще новый закон – по предложению князя Юрия Владимировича Долгорукова, а именно: всякий член Благородного собрания может быть, без баллотировки , членом отделения. Не думаю, чтобы это придало блеску отделению, в коем, напротив того, принимали с разборчивостью в члены. Ты помнишь, что Лунина, офицера, не приняли в отделение, а теперь он будет членом без всякой протекции. Одним словом, кутерьмят, да и только.

Помешались на обедах: в четверг обед в расписном, по 25; там тоже выкинут что-нибудь нового. Тесть мой играет роль гофмаршала на сих обедах. Я от будущего отказался, а вчера надобно было видеть, как князь Василий Алексеевич провожал стерлядь в полтора аршина; два человека несли ее на лотке, а он подводил ее и рекомендовал принцу-регенту, Юсупову, Долгорукову и проч. матадорам, приговаривая: «Каков мусье? Сам покупал, два часа назад была жива, ну, теперь ступайте, режьте!» Огорчительно видеть человека такого возраста и звания, предводителя дворянства, играющим метрдотеля. Принц-регент подошел ко мне вчера, мы говорили между прочим о Васе, о котором он отозвался хорошо, его не зная, а я – со знанием дела.

Как бы процесс королевы ни кончился, она вся ошельмована… и, я думаю, все послы за бесчестие сочтут делать ей приветствие малейшее; это докажет не ее невинность, но худой дух, царствующий в Англии. Останутся ли министры? Увидишь, что это начало всяких бедствий для Англии.

Константин. С.-Петербург, 26 ноября 1820 года

По газетам, прусский король возвратился уже в Берлин, следовательно, и наши не замешкают с возвратом. Зимние экипажи остановились в Порхове, куда с трудом доехали; далее совсем нет снега. Вчера приехал курьер из Троппау; я не имел писем, графиню Нессельроде, ни Закревского еще не видал и не знаю, что нового. Нет ли чего о возврате? Продолжаться все уже не может, ибо вот уже декабрь на дворе. Презусом суда, который судит Шварца, говорят, назначен Алексей Орлов. Здесь был пожар близ Литейной, в Шпалерной улице горел двухэтажный кабак, полиция славно действовала, спасла даже тысячу сажен дров, которые стояли расстоянием сажени три от дома. Рунич, сосед пожара, сказывал, что три человека сгорело; видно, не умели или боялись кинуться из окошка или сесть в парусный мешок.