Питер Хинс - Неизвестные QUEEN. Моя жизнь с величайшей рок-группой XX века

– Ты действительно так думаешь, дорогой?

– Да. Это на самом деле не рок-н-ролл… позировать вот так с акустикой. Получается… как у педика.

– Как у педика? Нет, такого нам не надо!

– Не надо. Может, тогда поиграешь на «Телекастере», таком же, на котором Брайан играет соло? Песня очень напоминает пятидесятые, эру «Телекастера». Брайан играет на черном, а ты очень любишь белый цвет на концертах… я куплю тебе белый «Телекастер».

Фред кивнул:

– Отлично – тогда достань мне этот «Телекастер», Рэтти.

И я достал. Я купил очень хороший белый «Телекастер» с кленовым грифом в Нью-Йорке, он попробовал играть на нем на гастролях Hot Space 1982 года, но получилось не слишком хорошо – он сказал, что гитара слишком тяжелая. Этот «Телекастер» действительно весил почти как «Лес Пол», так что после нескольких концертов он снова стал играть на акустической гитаре.

Вернувшись в Лондон, я позвонил в английский офис «Фендера», и меня пригласили на склад компании, где я осмотрел все белые «Телекастеры», лежавшие на бесконечных рядах серых полок, и в конце концов нашел самый легкий из них. Вес гитар различался на удивление сильно; та, что выбрал я, весила немногим больше крупной акустики. К сожалению, звучала гитара не слишком хорошо, интонации и резонанс были довольно средненькими – но зато она была легкой! Толщину струн выбрал я, потому что Фред, несмотря на то что играл только пальцами и никогда – медиатором, бил по струнам с такой силой, что мог их порвать.

Он играл на этой гитаре на каждом концерте, начиная с гастролей The Works. Тяжелую гитару оставили в качестве запасной.

В Лос-Анджелесе нам требовались и более простые развлечения, и мы нашли надежное укрытие от «города психов» – «Столовку Барни» в Западном Голливуде, простенький ресторан, знаменитый своим выбором пива со всего мира, соусом чили собственного приготовления и «ролью» в детективном сериале «Коломбо», где взъерошенный сыщик, сильно напоминающий техника рок-группы, уплетал свое любимое чили кон карне, сидя в одной из кабинок. Руководители «Барни» выпустили майку, где на груди было написано «The Original Barney’s Beanery» («Первая «Столовка Барни»), а на спине – «Faggots Stay Out Of Hollywood» («Гомики, держитесь подальше от Голливуда»). Я на спор надел эту футболку на лос-анджелесском концерте 1976 года в концертном зале «Санта-Моника», прямо на глазах у всех «красавчиков». Они не смогли не отреагировать… Даже на спичечных коробках в «Барни» было написано: «Гомики, держитесь подальше». Времена, конечно, сильно изменились…

Лос-Анджелес был настоящим магнитом для всяких альтернативных образов жизни и религиозных культов. Некоторые из них так и не выбрались из аэропорта.

– Не-хотите-ли-купить-прекрасный-оранжевый-цветок? – спрашивал в Лос-Анджелесском аэропорту какой-нибудь глупо улыбающийся лысый хмырь, одетый в крашеную простыню.

– Нет. Мне, пожалуйста, водку и большой оранжевый апельсин!

– Мир и любовь, брат.

– Рок-н-ролл, приятель!

– Харе Кришна, мир и любовь.

– Гарри Рамсден, соль и уксус!

Пора выбираться из этой «страны Ла-Ла».

– Пожалуйста, билет в проход или у окна. Главное – на место для курящих!

Мы поспешно вылетели на запад из Лос-Анджелесского аэропорта, направляясь на Восток через большое синее пятно на карте, которое обычно называют Тихим океаном, – из одной чужой страны в другую. Лос-Анджелес был странным местом, но впереди нас ждало место куда более причудливое – и интригующее. Япония в середине 70-х все еще поражала новизной и неизвестностью и была лакомым кусочком для тех немногих групп, которых туда приглашали на гастроли. А еще она просто сходила с ума по Queen.

– Вам не понравится еда, – с видом знатока сказал ветеран одной из предыдущих поездок, когда мы сидели в самолете «Японских авиалиний», направлявшемся в Токио. Он оказался прав. Опрятная, улыбчивая, похожая на куклу стюардесса раздала всем блюда с холодным рисом, сырой рыбой, фиолетовыми солеными огурчиками и водорослями. Сырая рыба! Нет, я, конечно, не возражаю против бифштексов с кровью, но сырая рыба? Улыбка как-то очень быстро исчезла с моего лица.

Куда бы мы ни отправлялись в Японии, нас ждал вежливый ритуал вручения маленьких полотенец размером с носовой платок – либо теплых, либо холодных, иногда – ароматизированных, – ими можно было вытереть лицо и руки. Техникам, у которых редко есть время привести себя в порядок, они пришлись очень кстати – но, конечно, лучше не освежать этим подмышки, сидя в ресторане.

Я был очень взбудоражен, увидев внизу море огней Токио, когда самолет зашел на посадку в аэропорту Ханеда. В моей голове громыхнул церемониальный гонг, объявивший о прибытии Питера Хинса в Азию. Вскоре я воочию увидел, какой, должно быть, была «битломания». Queen, сидевшая в носовой части «Боинга-747», вышла к многотысячной истерично орущей толпе под конвоем японских охранников – самураев в дешевых костюмах и с чем-то, очень напоминающим белые пластиковые слуховые аппараты. Брайан Мэй возвышался над людьми, словно бобовый стебель, увенчанный кудрями; Фред, Роджер и Джон в ботинках на подошвах-платформах и с модными высокими прическами тоже казались гигантами на фоне японцев. Орда фанатов последовала за нами к гостинице, где их тоже сдерживала охрана в униформе. Мне показалось, что я попал в какое-то кино: все вокруг казалось настолько нереальным, а меня настолько это все впечатлило, что я даже не ощутил никаких последствий смены часовых поясов. Адреналин помог мне справиться с усталостью после перелета.

За этим последовала настоящая бомбардировка четырех чувств: еще более странная и подозрительная еда, причудливые и спокойные виды, пронзительный шум и резкие ароматы. А вскоре порадовалось и мое пятое чувство – жесткой, но очень удобной постели.

– Будьте осторожны! В Японии часто встречаются венерические болезни, – таким было второе напутствие умудренного опытом товарища. И он снова оказался прав. Любой японский доктор, с какой бы жалобой к нему ни приходили, начинал осмотр с вопроса:

– У вас есть выделения?

– Нет, я не по этому поводу! Я ничего не слышу, у меня болят уши после длинного перелета. Мне очень больно.

– А-а-а-ах, у вас от этого шум в ушах?

То были дни, когда в умах безраздельно властвовал Бенни Хилл и его своеобразный юмор. Шовинизм? Я даже не представлял себе, что значит это слово; иностранцы должны были веселить и развлекать нас. Ксенофобия? О нет, это разве не японский духовой инструмент?

Мы услышали эту фразу, произнесенную по-английски японкой, из комнаты одного из наших техников, когда он развлекался с новой «подругой»: