Пол Аллен - Миллиардер из Кремниевой долины [История соучредителя Microsoft] [litres]

Мы могли свободно заниматься собственными маленькими проектами. Билл сочинял военную игру; Рик боролся с Фортраном. Я писал программу-сваху, проверяющую людей на совместимость. По вечерам мы обычно получали зал в полное распоряжение. Если нужно было забрать распечатки программ, мы стучались в машинный зал, приветствовали дежурного оператора, забирали распечатки и возвращались к телетайпам. Можно было еще успеть бросить взгляд на PDP-10, но и только.

Ключом к коммерческому разделению времени было надежное, высокоскоростное устройство хранения данных – способ предоставить легкий доступ к информации. CCC месяцами возилась со старыми дисками, способными дать каждому пользователю место лишь для пары десятков файлов умеренной длины. Поэтому понятно, с каким восторгом Рассел получил коробку футов восьми в длину и четырех в высоту: магнитный диск с перемещаемыми головками от Bryant Computer Products в Уолд-Лейк, Мичиган. Представитель компании (по акценту – явный южанин), сопровождавший устройство, называл его «Гигант Брайант». Название прижилось.

Устройство было восхитительно мало. Электромотор в центре вращал толстый вал с укрепленными на нем 12 стальными дисками с оксидным покрытием – каждый больше трех футов в диаметре. Диски вращались, а магнитные головки на рычагах с гидроприводом, поддерживаемые тонкой прослойкой воздуха, двигались над поверхностью дисков, считывая данные. На устройстве можно было хранить около 100 млн символов – значительно больше, чем на любых других устройствах (на обычных сегодняшних ноутбуках объем данных в шестьсот раз больше займет 0,002 % объема диска).

К сожалению, «Гигант Брайант» часто давал сбой. То и дело по малейшей причине (достаточно было пройти неподалеку) головка касалась диска и сдирала оксидную пленку: фатальная авария, данные безвозвратно утеряны, диск ремонту не подлежит.

Для архивного хранения данных CCC использовала менее капризное устройство на магнитных лентах – DECtape. Это были четырехдюймовые контейнеры – достаточно маленькие, чтобы поместиться в кармане, и достаточно крупные, чтобы хранить миллион символов. 260-футовая лента вмещала столько же информации, сколько две с половиной тысячи футов бумажной перфоленты – или чуть больше, чем восьмидюймовая дискета, которую IBM представила пять лет спустя. При всех ограничениях механического катушечного устройства DECtape работал быстрее и надежнее, с двойным резервированием и двумя слоями майлара, защищающими оксидный слой. Во время демонстрации представители DEC пробивали в ленте дыру диаметром в дюйм, а потом показывали, что данные сохранились.

Но главное – DECtape поддерживал древовидную структуру, такую же, как и «Гигант Брайант» или будущие дискеты. Обычная магнитная лента работала как последовательный поток, изменить записанные данные было невозможно; если записать что-то новое в середине ленты, последующие данные можно утерять. А на DECtape информация разбивалась на отдельные блоки – каждый блок можно было переписать, не затрагивая остальные. Теперь стало возможным хранить по несколько программ на одной ленте, искать любую по имени, редактировать любую независимо или записывать новые данные поверх старых. Пока я не купил домой собственный терминал, мои картриджи DECtape были первым элементом компьютерной технологии, принадлежавшим лично мне. Мы хотели иметь их побольше – картриджи были знаком статуса. Эти маленькие картриджи делали мою работу менее эфемерной, более материальной – она словно обретала реальную и вечную ценность.

Мы с Биллом оказались самыми стойкими среди лейксайдцев в CCC. Обычно отец заезжал за мной на машине, чтобы отвезти домой пообедать. Я хотел остаться – иногда отец разрешал, иногда нет. Родителей беспокоило, что я начал отставать в школе. Стали появляться низкие отметки, и учителя, похоже, не слишком одобряли мое новое увлечение. Оценивая компьютерное программирование, мистер Маэстретти писал: «Пол добился больших успехов. Он проявляет огромный интерес к работе и достиг мастерства, далеко превосходящего… средний уровень». Но по поводу физики, по которой он поставил мне в середине года «С+» (хотя весной я вытянул «А»), он сожалел, что «все силы [мои] направлены на работу с компьютером – за счет других дисциплин».

Учитель по английскому, мистер Тайлер, огорченный моим хроническим безразличием к домашним заданиям, философски заключал: «Пол – фанатик (в старом религиозном смысле слова) и, охваченный энтузиазмом, почти не замечает ничего остального. Как объяснить ученику пагубность его подхода? Не знаю. А может быть, прав именно он, а не мы?»

На самом деле я бурно развивался в профессиональной среде, работая с тем, что мне нравилось. Чего еще желать для шестнадцатилетнего?

Предоставленные сами себе, мы с Биллом корпели над программами, пока не сводило желудок от голода; тогда мы отправлялись через дорогу в заведение под названием Morningtown Pizza. Рядом пристроился ночной магазин – перед ним парковались полицейские машины, а сами полицейские в задней комнате резались в карты. Мы жадно проглатывали пиццу прямо на месте или приносили обратно в CCC – и старались не закапать маслом телетайпы. Мы работали, пока не уходили все, кроме ночного оператора. Однажды я работал один и вовсе потерял счет времени. Автобусы перестали ходить, и было поздно звонить отцу, чтобы он забрал меня; пришлось идти домой пешком – целый час. Меня всю дорогу провожал бродячий пес; потом родители пристроили его нашим знакомым.

Для меня святым Граалем программного обеспечения была операционная система, нервная система компьютера. Она выполняет распределительную функцию, позволяя центральному процессору считать: переключаться от программы к программе; сохранять информацию в файлах; передавать данные на модемы, внешние диски и принтеры. О ней не думаешь, пока не возникнет ошибка и система не рухнет.

В те времена операционные системы не были черными ящиками, как сегодня. Производители поставляли вместе программное и аппаратное обеспечение; любая компания, приобретая компьютеры DEC, могла модифицировать TOPS-10, как считала нужным. Мы с Биллом знали, что наши наставники приобрели исходные коды TOPS-10 и работают над ее улучшением. Мы знали и то, что нам эта задача не по плечу, – и поэтому она манила нас в десять раз сильнее, чем все, над чем мы трудились. По выходным, оставшись вдвоем, мы с Биллом отправлялись копаться в мусорных контейнерах на заднем дворе. Мы открывали металлическую крышку бака, я сцеплял пальцы, чтобы подсадить Билла, – он весил не больше ста десяти фунтов. Билл свешивался в контейнер и тащил все, что казалось привлекательным. После нескольких попыток мы нашли настоящее сокровище: пачку заляпанных и смятых распечаток. Я помню запах кофейных пятен и помню, что подумал: «Не слишком аппетитно, но мне плевать».