Пол Аллен - Миллиардер из Кремниевой долины [История соучредителя Microsoft] [litres]

К концу 1990-х Microsoft стала крупнейшей и самой прибыльной компанией в истории, развиваясь теми же небывалыми темпами, что и индустрия персональных компьютеров. Армагеддона не ожидалось, однако Билл по-прежнему видел стакан на семь восьмых пустым. Фондовые опционы Microsoft сделали миллионерами тысячи работников компании, включая секретарей с большим стажем; обратной стороной медали стала потеря кадров, поскольку люди рано уходили на пенсию или пытались открыть собственное дело.

Билл, разумеется, тоже процветал; через двадцать лет после того, как мы основали компанию, он стал самым богатым человеком в мире. Однако он чувствовал себя под гнетом: акционеры и Уолл-стрит ожидали непрекращающегося развития и роста прибылей. Как председатель и исполнительный директор Билл никогда не кричал о будущих заработках. Он делал скромные предсказания, чтобы компания засияла, превзойдя прогнозы. Но после того как в 1990 году курс акций Microsoft вырос чуть ли не в сто раз, добиваться подобных побед стало куда трудней.

Честно говоря, у него была тяжелая, очень тяжелая работа. В области высоких технологий существует страшное давление, даже когда дела идут хорошо; необходимо прилагать невероятные усилия, чтобы только сохранить позиции. Как сказал Билл Тому Броко в специальной передаче NBC в 1995 году, технология – это «страшный бизнес. Если отстанешь технически, никакие предыдущие успехи не гарантируют, что ты останешься на плаву и дальше». Через несколько месяцев в служебной записке, которая быстро распространилась по Интернету, Билл назвал Netscape Navigator главным препятствием, мешающим Microsoft подняться на волне увлечения Интернетом, который Билл рассматривал как ключевое направление для будущего компании. Navigator, не требовавший мощной оперативной системы, стал угрозой для Windows и Office, центральных продуктов Microsoft.

Лидеры обычно упорно придерживаются стиля, с которым добились успеха. Для Билла проверенной формулой стали гиперагрессивность и суперцелеустремленность. Впрочем, когда компания становится лидером отрасли, правила меняются, и стоит сбавить обороты, чтобы не вызвать чрезмерного возмущения у остальной части экосистемы. Но Билл не умел отступать; у него это не было заложено в ДНК. Он продолжал посылать один и тот же публичный сигнал: мы вызываем на бой всех и порвем всех. За несколько дней до программы Броко журнал New York Times Magazine на обложке изобразил Microsoft в виде восьмисотфунтовой гориллы, и это был зловещий знак. Жесткий подход Билла на фоне успеха Microsoft спровоцировал ответную реакцию конкурентов и их союзников в федеральном правительстве.

Антитрестовская кампания против Microsoft достигла апогея в 1997 году, когда Министерство юстиции потребовало наложить на нас суровый штраф. Параллельное дело рассматривалось в Европейском Союзе. Я, будучи еще в составе компании, советовал Биллу смягчить позицию:

– Послушай, Microsoft все равно выиграет от состояния рынка и нашего положения. Не обязательно быть таким агрессивным.

Страсти разгорелись из-за того, что Билл сделал Internet Explorer составной частью Windows, утверждая, будто это необходимо для лучшей работы операционной системы. Однако я понимал, что для такого встраивания нет технической необходимости, поскольку Windows может нормально работать с любым приличным браузером (заключив соглашение с ЕС, компания разрешила пользователям выбирать любой браузер).

Но Билл настаивал, из принципа, что компания имеет право добавлять функции в продукт, даже если продукт монополизировал рынок. Билл не хотел понять, сколько его ни предупреждали, что в основе государственного обвинения лежит не закон. Атака на Microsoft была, по сути, политической. На компанию открыли сезон травли.

Дело «Соединенные Штаты Америки против Microsoft» открылось 18 мая 1998 года. «Microsoft незаконно извлекает выгоду из монопольного положения Windows… лишая потребителей выбора, – заявила генеральный прокурор Жанет Рено. – Министерство юстиции не потерпит подобного поведения». В ноябре выдержки из видеозаписи трехдневных показаний Билла (которые будет вечно жить на YouTube) были продемонстрированы в окружном суде. Нанятый Министерством юстиции изощренный юрист Дэвид Бойес давил что есть мочи, а Билл отбивался. Вместо того чтобы просто отвечать на вопросы Бойеса, он издевался над ними: «Что вы понимаете под интернетовским программным обеспечением? Этот вопрос не просто смешон, я покажу вам, насколько он смешон – и насколько вы ничего не понимаете в программном бизнесе».

Билл отвечал язвительно, воинственно и высокомерно. Мне хорошо были знакомы эти качества, но в подобных обстоятельствах они неуместны. С равным успехом он мог бы заявить Министерству юстиции (а заодно и судье), что антитрестовское дело – самый тупой бред, какой он слышал в жизни. Враждебность к Microsoft ощущалась повсюду, и это ранило Билла до глубины сердца. Он раньше был «душкой» для деловой прессы: умелый предприниматель и технический гений. Теперь журналисты изображали его хулиганом, который не уважает правил. Как-то вечером он позвонил мне, и мы встретились в гостиной того имения на берегу озера, которое я много лет назад помог ему выбрать. Билл выглядел измотанным, словно не спал много дней. От предельного напряжения он вдруг приоткрылся с такой стороны, которая удивила бы многих. Он сказал, что все годы пытался двигать компанию вперед, но груз ожиданий стал слишком велик.

– Я пытался надуть шар, – сказал Билл. – А сейчас шар лопнет. Я больше его не удержу.

Не все воспринимали Microsoft в черном цвете. Я как-то ужинал в одиночестве в «Иль Мулино», итальянском ресторане в нью-йоркском Вест-Виллидже, и заметил за столиком в углу мужчину средних лет в двубортном костюме. С ним была величественная дама; мужчина устроился спиной к стене, чтобы видеть вход. Незадолго до закрытия он подошел к моему столику и спросил:

– Вы – мистер Аллен?

Его густой акцент напомнил мне «Клан Сопрано». Когда я подтвердил свою личность, мужчина продолжил:

– Ваша компания участвует в этом антитрестовском суде.

– Да, – согласился я, не представляя, что будет дальше.

– Ваш мистер Болмер очень неодобрительно высказался о генеральном прокуроре.

– Да, – согласился я. Когда заваривался этот антитрестовский процесс, Стив попал на первые страницы газет, заявив: «К чертям Жанет Рено!» Я почувствовал себя неуютно. А мужчина продолжил:

– Я бы с радостью повторил его слова, но мне не позволяет положение. Когда увидите вашего мистера Болмера, передайте ему, что кое-кто поддерживает его слова.

– Обязательно передам, – выдохнул я.

3 апреля 2000 года судья Томас Пенфилд Джексон постановил, что Microsoft нарушила Антитрестовский закон Шермана. Не прошло и двух месяцев, как Джексон разродился требованием разделить компанию на две: одну – по операционным системам, вторую – по остальному программному обеспечению.