Борис Семов - Воспоминания фронтового радиста (от Риги до Альп)

Охране, а это было двое пожилых крестьян, от него иной раз перепадало. Полковнику они не жаловались, опасались потерять относительно безопасное место.

Один раз он хотел поднять руку на меня. Посмотрели друг на друга. Что-то в моем взгляде его остановило. Больше не задирался.

Из нас наиболее яркая личность — ординарец Ваня, или Ванюша. Я удивлялся его таланту чувствовать и учитывать в своих действиях настроение полковника, его находчивости и оперативности.

Он единственный из нас освоил езду на мотоцикле. По окончании войны домой поехал на трофейном мотоцикле.

Вспомнился такой случай. Наступил вечер. Закончился трудный, продолжающийся весь день бой. Противник несколько раз контратаковал. Полк не только выстоял, но и существенно продвинулся вперед.

Сели ужинать. Полковник, он почти никогда не пил, вдруг говорит, ординарцу: «Ванюша, налей-ка мне 100 грамм». Ванюша на мгновенье растерялся.

Полковник знал, что Ванюша утром получил 3 литра спирта. Но он не знал, что Ванюша, зная, что полковник не пьет, распорядился спиртом на свое усмотрение. Короче говоря, вечером спирта не было.

Ванюша быстро нашелся, что ответить, стал перечислять, кого за день встречали и угощали. Были офицеры из полка ИПТАПП, дивизиона АРГК и др. Полковник объяснение принял, но спирт Ванюше все же пришлось добывать.

Мы, за исключением адъютанта, к этому спирту относились без энтузиазма. Объяснение простое — выпивши выполнять свои обязанности достаточно сложно.

Конюх Григорий — внешне и по характеру — словно сошедший с книжной иллюстрации запорожский казак. Лошади, седла, сбруя — у него выглядят образцово, конь полковника всегда готов принять своего седока.

Повар Михаил — яркий пример фанатика, безгранично влюбленного в свою профессию. До призыва он творил свои чудеса в одном из киевских ресторанов, любил повторять, что не бывает плохих продуктов, бывают плохие повара.

Где-то в 60-е годы добирался я до одного из трускавецких санаториев. В Киев прибыл утром, поезд из Львова, в Трускавец отправлялся вечером.

В городе в одном из ресторанов привлекло необычное для нас блюдо — борщ с пампушками. Борщ был вполне приличный. Но главное — пампушки. Это небольшие очень сдобные белые булочки с румяной корочкой и сдобренные чесноком.

И тут вспомнил Михаила, не его ли это творчество?

Михаил старался сделать полковнику что-либо приятное. Каждое утро ставил один вопрос, что сегодня готовить. Полковник почти всегда отвечал одно и тоже: «На твое усмотрение». «Усматривать» Михаилу помогали мы. Наш выбор практически всегда устраивал полковника.

Военврач Клава появилась у нас неожиданно, в конце августа, когда мы забрались в самую гущу Восточных Карпат. Она заменила выбывшего по ранению командира взвода санитаров-носильщиков, обязанность которых — эвакуировать раненых бойцов с поля боя, и быстро вписалась в наш небольшой коллектив. Была она, по существу, предусмотрена штатом.

Место размещения взвода носильщиков, пункт сбора раненых, по традиции располагался вблизи от КП полковника.

Во время боя солдатам останавливаться для оказания помощи раненым запрещалось. Этим занимались санитары-носильщики.

У нас санитарами были пожилые солдаты. Сложилось представление о санитарах как о женщинах. Даже в песне поется: «Подползла санитарка Маруся и сказала «живой»». Однако так было не везде.

Наши санитары вооружены были носилками на колесах, тянули их с помощью лямки. Руки и ноги были свободны, можно тащить раненного, ползя по-пластунски, пользоваться оружием.

Почти у каждого санитара был преданный надежный друг-помощник — собака, помогающая тащить носилки. Преданный друг чутко реагировал на все, что делает хозяин. Часто наблюдал, как он старательно ползет, если ползет хозяин, роет себе яму, если хозяин окапывается.

Подвиг санитаров ценился высоко. Вынесшему с поля боя 100 и более раненных полагался орден Ленина. Только о собаке все забыли, а она заслуживает не меньшей награды.

Были случаи, что пес вытаскивал с поля боя и раненого, лежащего на носилках, и раненного во время его транспортировки санитара.

Со сборного пункта раненых эвакуируют с использованием транспортных средств и пешком.

С вершины занятого нами хребта хороший обзор обращенного к нам склона соседнего хребта и долины внизу, между хребтами, с расположенным там покинутым жителями поселком.

Замаскировавшись в кустах, в тени большого дерева, внимательно оглядываю окружающую местность. Знаю, что на противоположном хребте противник.

Склоны хребтов покрыты густым лесом, дворовые постройки в поселке подходят почти вплотную к опушке леса.

Особое внимание поселку. Раз есть поселок, должен быть источник воды, где он? Дело в том, что ни на нашем, ни на противоположных хребтах, судя по топографической карте, источников воды нет.

Нас все время мучает жажда. Воду нам привозят, но выдают в ограниченном количестве.

Вглядываюсь во дворы, улицы поселка. Ищу взглядом колодец или другой источник. Колодца не видно.

Внимание привлекает обилие кур во дворах, гордо расхаживают петухи, охраняя свои территории, свои гаремы. На пограничных ничейных территориях временами вспыхивают петушиные драки.

Наблюдаемое обилие курочек повлияло на желудок, захотелось курятинки. Неожиданно созрел план. Вечером, когда наступят сумерки, курочки устаиваются на ночь в своих сарайках, на насестах.

Пока не стало совсем темно, можно быстро незаметно прошмыгнуть в сарайку, схватить одну-двух курочек и назад. Конечно, поднимется большой шум, так что всполошится вся округа.

Вечером операцию «курочка» мы провели успешно. Единственное неприятное последствие — это активный обстрел места происшествия с обеих сторон. С курами ясно, но это деликатес, и совсем другое дело жажда.

Просмотрел почти весь поселок в надежде обнаружить колодец или еще что-либо водяное. Но, увы, все нет и нет. Наконец, успех. На окраине поселка невзрачный, спрятанный в зарослях кустарника, колодец, из которого бежит-журчит тоненький ручеек.

Немцев у колодца не видно. Жажда заставляет рисковать.

Взяв котелок, рывком — к колодцу, Володя с автоматом наготове прикрывает меня из укрытия на опушке.

Набрав воды, быстро назад, обернулся, а у колодца — немец, тоже воды набирает. Разошлись мы каждый в свою сторону.

В дальнейшем у колодца нечто вроде очереди образовалось. Подойдешь к опушке, посмотришь, если немца нет — идешь, если есть, ждешь пока уйдет.

Так продолжалось несколько дней. Но вот об этом узнал замполит. Нас капитально отругали, провели воспитательную работу и эксперимент запретили.