Николай Лесков - Земные ангелы [антология]

Как-то на неделе, через военную почту, он получил письмо из Ульяновска, где тогда располагалось Управление Православными церквями страны. Местоблюститель Патриаршего Престола Митрополит Московский Сергий писал, что он состарился, что с каждым годом усиливаются возрастные изменения, удручен многими болезнями и немощью, и поэтому вынужден оставить завещательное распоряжение, в котором наследником Местоблюстителя Патриаршего Престола объявляет его – Алексия, Митрополита Ленинградского.

Узнав об этом, сторож Василий заулыбался и сказал:

– Ну, Владыко, теперь Вам и умирать ни в коем разе не полагается.

– На все воля Божия, – сказал Владыка и перекрестился, – как Ему, Милостивцу, угодно, так и да сотворит с нами.

И Господь вознаградил Владыку за его смирение, доброту и преданность Церкви и Православному народу, который он не оставил в страшные дни 900-дневной блокады, хотя и имел возможность улететь на самолете из окруженного врагами города. Однажды пришлось ему все же отлучиться на неделю из блокадного города по вызову Митрополита Московского Сергия. И многие запомнили в Ульяновске, как Владыка Алексий с удивлением сказал: «Боже, как вы все здесь много едите!»

И ему, родившемуся в 1877 году и поставленному в епископы еще дореволюционным николаевским Синодом, Бог даровал многая и многая лета жизни, и долгие годы Патриаршего служения, и умер он в глубокой старости, насыщенной жизнью. И мы помянем его добрым словом, смиренного служения Божия, предстательствующего за нас, грешных, перед Святым Престолом Божиим. И до сих пор можно пройти и посмотреть его убогую келью на колокольне Князь-Владимирского собора, и тесную комнатку в Никольском соборе, где он долгие 900 дней и ночей молился, прислушиваясь к взрывам снарядов.

И ушла наконец эта бесконечная страшная зима смерти, унесшая сотни тысяч жителей. Вместе с весенним ледоходом, по Неве, вмерзшие в льдины, медленно проплывали трупы. А кто остался жив, радовался весеннему солнцу, прибавке нормы хлеба, зеленой травке, которую стригли ножницами и поедали, спасаясь от цинги.

Кончилась война, народилось новое поколение, потом от них еще одно поколение, от которых эта война отодвинулась далеко и стала легендой. Но они не должны забывать, что живут в городе, на земле, где совершались великие дела и были великие страдания народные. Где на кладбищах покоятся сонмы мучеников блокады, безвинные жертвы ужасной войны, освятившие своей кровью и своими страданиями эту землю, эти улицы, по которым сейчас ходит молодежь. Не оскверняйте этот город грехами преступлений и беззаконий, потому что ленинградцы отстояли его от врага страшной и дорогой ценой своей жизни, почему и свят этот город всегда и во веки веков.

Аминь.

Много раз я собиралась начать эти записки – и не решалась. Надо было попросить благословения у Владыки Антония, а я все откладывала.

Стоя у его могилы, я молча просила благословения и помощи.

Я кинорежиссер, и память у меня фотографическая. Мне проще описать картинку, чем воспроизвести глубинную сущность события, встречи. Быть может, из отдельных картинок сложится что-то целое.

О Владыке Антонии я узнала много лет назад.

Со мной случилась беда – я тяжело болела. Врачи определили срок жизни – год. Мои друзья решили меня крестить.

– Зачем? – спросила я, – я скоро умру.

– Тем более надо крестить, – отвечали они.

Евангелия не было, невозможно было в те годы его достать, а меня надо было подготовить.

И вот кто-то принес тоненькие листочки, сколотые скрепкой, пятый – слепой экземпляр, напечатанный под копирку на плохонькой машинке. «Митрополит Антоний Сурожский. Проповеди и беседы». Эти листочки тайно ходили тогда по рукам, и, видно, их было много, если дошли и до меня! Тогда я еще не знала, что Татьяна и Елена Майданович, рискуя свободой, сеяли их по всей стране. Ведь в те годы (конец 70-х) еще действовал закон, по которому за распространение религиозной литературы давали срок. Переданные для прочтения листочки чаще всего давали на одну ночь: «Прочти и верни. Или перепечатай и верни, передай другому».

Я начала читать. И тут в мою сжатую, скомканную, наболевшую от невылившихся рыданий душу, вошло тепло. Словно стал разгораться огонь – ровный, не обжигающий, но согревающий, и я физически ощутила, как боль и мрак уходят.

Некоторые слова я приняла как прямо обращенные ко мне.

«…Христос ставит каждому из нас вопрос: А хочешь ли ты исцелиться, слепой, глухой, иссохший – хочешь ли ты жизнь?… И если мы можем ответить: Да, хочу! – Христос говорит нам: Жди же теперь, чтобы закипели воды, чтобы сошла сила… Он нам говорит: В таком случае, встань и иди! Встань и иди туда, куда тебя влечет благодать; встань сам, встань верой, встань убеждением, порывом, не жди, чтобы тебя подняли!»

Никто, кроме Владыки Антония не передал лучше мое состояние после прочитанного:

«…от этих слов сердце горит, от этих слов делается светло на душе, поднимается заря в мысли, от этих слов я делаюсь чище и светлей, эти слова вызывают во мне новую силу, новую надежду, новую радость…»

Меня крестили тайно, в Осташкове. И целый год после этого мне казалось, будто две большие ладони несут меня, минуя опасные места, страхи и страдания. Ощущение было таким внятным, что я боялась не только говорить о нем, но и думать. Боялась, что оно исчезнет.

А потом все кончилось. Словно кто-то опустил меня на землю и сказал: «А теперь – сама».

Я выжила. Я чувствовала себя, как тот расслабленный, которого Христос исцелил и сказал ему: «Иди и не греши…» Признаться себе, что произошло чудо исцеления, я не смела, от этих мыслей становилось страшно. Значит, эта новая жизнь дана мне неспроста, а как бы в долг, в залог? Но что было залогом? Я не понимала. И до сих пор живу с чувством неотданного долга.

Главное произошло. Встреча с Владыкой Антонием была встречей с Богом.

Как-то в переполненной загородной электричке, среди измученных жарой и дальней дорогой людей, я увидела лицо женщины, которое меня поразило. Оно сияло какой-то тихой радостью, светом, она легко улыбалась, не отрывая глаз от книги. Я прочла на обложке: Антоний Сурожский. «О встрече». Отблеск иного мира дрожал на ее лице, как лучи солнца, падающие сквозь молодую листву. Вот и еще одна встреча произошла…

Личная встреча и первая беседа с Митрополитом Антонием произошла лет через десять.