Люси Уорсли - В гостях у Джейн Остин. Биография сквозь призму быта

Джейн использовала не все возможности, которые дарило ей светское общество Лондона. Она не горела желанием знакомиться с мисс Френсис Бердетт, дочерью богатого члена парламента радикальных взглядов: «Я была несколько напугана, услышав, что она желает быть мне представленной. Такая уж я дикарка и ничего не могу с этим поделать. Тут нет моей вины». Точно так же она отказалась прийти на заседание литературного кружка в тот вечер, когда там «должна была присутствовать знаменитая мадам де Сталь». Джейн не желала сама становиться литературной львицей или гоняться за другими. «Я приняла решение, – писала она своей племяннице Анне, – не любить больше никаких романов, кроме написанных мисс Эджуорт, твоих и своих собственных».

Но блестящая светская жизнь в доме Генри вскоре подошла к печальному концу. Рак груди в конце концов убил Элизу, которая 25 апреля 1813 года умерла. Обычно в таких случаях приезжала Кассандра; она ухаживала за больными, ночами дежурила у их постели. Но, возможно, особая близость между Джейн и Элизой побудила Джейн еще раз приехать в город, на этот раз с печальной миссией присутствовать при кончине своей веселой кузины.

После смерти Элизы ее старые французские слуги остались в Англии не у дел, и Джейн на некоторое время привезла мадам Перигор в Чотон-коттедж, вновь доказав, что давно живущие в доме слуги становятся членами семьи. Позже, снова приехав в Лондон, Джейн узнала о планах брата по обустройству сократившейся семьи. Генри собирался переехать в дом поменьше, а французская прислуга по-прежнему должна была приходить ежедневно или, по крайней мере, «так часто, как он или она пожелает». Мадам Перигор и ее мать беспрерывно обсуждали «слуг и белье». Пожилая мадам Бижон с удовольствием приготовила для Джейн и других родственников «в высшей степени достойный обед из супа, рыбы, каши, куропаток и яблочного пирога». Джейн пришла к выводу, что Генри тоже не «склонен страдать. Он слишком занят, слишком энергичен, слишком оптимистичен. Конечно, он был привязан к бедной Элизе… но ее утрата переживается им не так, как утрата многих любимых жен». Совершенно очевидно, что в последнее время он не делил постель с женой; теперь ее кровать отдали в распоряжение Джейн и других родственниц.

Итак, Генри превратился в «веселого вдовца». Он отправился на бал в клуб «Уайтс», и сестрам не составляло труда догадаться, как вел себя их общительный брат: «Ох уж этот Генри!» Они даже думали, что ему удастся заполучить богатую наследницу, мисс Бердетт.

Но осенью 1815 года Герни, все еще не женатый, тяжело заболел, и Джейн приехала в Лондон ухаживать за ним. Это объясняет, почему в ноябре она попросила своего нового издателя Джона Мюррея о личной встрече, чтобы выразить несогласие с предложенными условиями. Джейн пригласила Мюррея к себе, и они заключили соглашение о публикации двух романов, «Мэнсфилд-парка» и «Эммы». Джейн не уступила авторские права, а согласилась разделить как риск, так и прибыль.

Теперь у Джейн был тот же издатель, что у лорда Байрона и сэра Вальтера Скотта. Кроме того, намечавшиеся события давали надежды, что «Эмма» станет самой успешной ее книгой.

В 1815 году Джейн пробыла в Лондоне гораздо дольше, чем рассчитывала. Даже уладив дела с Джоном Мюрреем, она оставалась в городе, пока Генри не пошел на поправку.

Симптомы его болезни были не слишком определенными: «лихорадка… мигрени… слабая боль в груди». Тем не менее положение было серьезным, поскольку «сильный рецидив» снова поставил его жизнь под угрозу. Братья и сестры собрались у его постели, «каждый час ожидая его смерти». Генри победил болезнь, но «тетя Джейн» задержалась еще на несколько недель, чтобы ухаживать за выздоравливающим.

Генри так ослаб за время болезни, что не мог «держать перо», и Джейн пришлось самой выполнять обязанности литературного агента. 23 ноября она снова выразила свое недовольство Мюррею, на этот раз по поводу задержки с выходом «Эммы». «Я так разочарована и раздосадована задержками с печатью, – писала она, – что не могу не спросить, есть ли надежда поторопить их… Я рассчитываю покинуть Лондон в начале декабря, и поэтому время терять больше нельзя». На этот раз Джейн была, по ее же выражению, «в достаточной степени успокоена любезными комплиментами и заверениями». Издатель объяснил, что печатники ждут поставки бумаги, а сам мистер Мюррей «был чрезвычайно любезен и очень убедителен».

У Джейн были все основания считать, что печатники поторопятся, потому что «Эмма» была посвящена члену королевской семьи. Одним из непредвиденных последствий болезни Генри стало то, что Джейн попала в круг общения принца Уэльского.

Генри лечил доктор Мэтью Бэйли с Лоуэр-Гросвенор-стрит, среди пациентов которого был и принц Уэльский. Генри, как обычно, не удержался и похвастался врачу литературным талантом сестры; доктор Бейли, в свою очередь, сообщил приятную новость, что принц «большой поклонник ее романов» и «часто читает их и держит во всех своих резиденциях».

Более того, доктор Бейли передал «его королевскому высочеству, что мисс Остин в Лондоне», и принц попросил доктора Кларка, библиотекаря его резиденции в Карлтон-хаусе, пригласить Джейн. Кларк выполнил пожелание принца и передал Джейн приглашение его высочества посетить библиотеку Карлтон-хауса.

Так Джейн получила приглашение в дом принца-регента. Семья Остин не слишком его жаловала, хотя они были немного знакомы. Брат Джейн, Джеймс, в юности охотился с собаками в Хэмпшире, в Кемпшотт-парке, который арендовал принц Уэльский, и записи в дневнике егермейстера свидетельствуют, что иногда Джеймс и принц охотились в один и тот же день.

Отец Джейн и «его королевское высочество принц Уэльский» также соседствуют на страницах бухгалтерской книги мебельного склада Ринга в Бейзингстоке. Клерк мистера Ринга записал тучного принца Уэльского ( Prince of Wales ) в бухгалтерской книге фирмы как «Prince of Whales» (в переводе с английского whale – кит); крамольные намеки на чрезмерную толщину принца нашли отражение и в карикатурах того времени. Остины из Хэмпшира не благоговели перед королевской семьей, а принц лишился их уважения из-за аморального поведения и разгульной жизни. Объектом для насмешек он стал также благодаря своей полногрудой любовнице, леди Конингем; говорили, что «у нее в голове нет ни одной мысли, она не в состоянии связать двух слов, а все, что у нее есть, – это рука, чтобы принимать жемчуг и бриллианты, и огромный бюст, чтобы носить их». Однажды Джейн пошутила, что новая мода делает ее полногрудой, «похожей на леди Конингем», к чему, разумеется, «все стремятся».