Люси Уорсли - В гостях у Джейн Остин. Биография сквозь призму быта

Дома в Стивентоне стояли вразброс, «каждый при своем саде». Пообщаться и посудачить люди собирались у старого клена на деревенской поляне. Дом священника, в соответствии с более высоким положением его обитателей, замыкал деревню, располагаясь на перекрестке Церковного спуска и Лягушачьего заулка. Сегодня там совершенно безлюдно: все селение, как и дом священника, давно стерто с лица земли.

Пасторат лежал «в неглубокой низине, окруженной травянистыми склонами с россыпью вязов». Увы, на дне такой чаши было не избежать подтоплений. У Коббета хэмпширский пейзаж выглядит почти зловещим, даже в августе: «облака идут и наползают на холмы, оседают влагой и утекают, потом опять выбиваются на поверхность ключами, которые превращаются в реки». Так что в 1768 году повозка Остинов остановилась перед зданием столь же сырым, сколь и внушительным.

Обнаружены следы того, что на месте пастората еще в четырнадцатом веке существовало жилье. Однако центральная часть строения датировалась концом семнадцатого века, когда оно представляло собой «две клети» с погребом. Хотя в 1768 году пасторский дом подновлялся, это было не слишком основательное сооружение из смеси местных материалов: «кирпича, облицованного кирпичной же плиткой, за исключением южной стены, крытой штукатуркой и шифером». О тонкой отделке вообще речи не шло. «Стыки стен и потолков не украшали карнизы», «балки, державшие на себе верхние этажи, вторгались в нижние комнаты во всей своей нагой простоте, прикрытые лишь чахлым слоем краски или побелки». Окна были старомодные, с мелкими переплетами, кроме одного «эркера-нашлепки» (какие терпеть не мог генерал Тилни в «Нортенгерском аббатстве»), приделанного к заднему фасаду. Поскольку владелец дома мистер Томас Найт не жил в нем и не получал с него арендной платы, а Джордж Остин предполагал жить в нем временно, пока служит приходским священником, ни у кого не возникало побуждения наводить там лоск.

Пасторские дома часто имели неряшливый, словно заплатанный вид, и дом в Дине следовал общему правилу. Священникам обычно хватало достатка на то, чтобы пристроить лишнюю комнату или окно-фонарь, но капитальное переустройство было им не по карману. Однако Джордж Остин и многие его собратья по сану считали делом совести по мере возможности подправлять свои жилища за собственный счет, так как пользовались ими по доверенности до передачи преемникам.

Ситуация, когда дом и земля не принадлежат семье, а находятся в ее распоряжении по чьей-то милости, будет повторяться в романах Джейн. Она всегда симпатизирует тем землевладельцам, которые не скупятся на вложения, стараются для людей, а не чахнут над златом. Ее роман «Мэнсфилд-парк», более других завязанный на владении и управлении, на самом деле о том, кто лучше обихаживал Англию и кто поэтому достоин наследовать ее. Одна из героинь «Нортенгерского аббатства» мечтает о «непритязательном уюте приходского домика», ведь человеком «благородным» делало вас не ваше огромное поместье, а ваши качества: радушие, порядочность, образованность.

Мистеру Остину предстояло стать хорошим управляющим пасторатом. Он год за годом что-то «добавлял и совершенствовал», расширяя дом, «пока тот не удостоился звания весьма благоустроенной семейной резиденции». Изображаемые Джейн священники, доктор Грант и Эдмунд Бертрам, равно как и жуткий мистер Коллинз, будут постоянно поглощены насущной по тем временам заботой об «усовершенствовании жилья». Аристократы усовершенствовали свои загородные поместья и парки, священники усовершенствовали свои пастораты. Это была своего рода обязанность: как говорил мистер Коллинз, священник «ни в коем случае не вправе пренебрегать комфортом своего жилища».

И Джордж Остин оказался на правильном месте в правильное время. На протяжении его жизни сельское духовенство все укреплялось и укреплялось, так как технические новшества в сельском хозяйстве привели к увеличению прибыли и с церковных, и с десятинных земель. Вследствие этого церковная стезя приобретала все большую привлекательность в глазах младших сыновей помещиков. Один из внуков мистера Остина, ставший, благодаря удачному стечению обстоятельств, вполне обеспеченным помещиком, пошел тем не менее по стопам деда, приняв стивентонский приход. Но старый дом его не устроил. Около 1825 года здание было снесено и возведено заново на более высоком фундаменте, избавленное от назойливых затоплений.

Перед пасторским домом, в бытность там родителей Джейн, имелась подъездная дорожка, или «дуга», для разворота экипажей – важный атрибут благородства. Рядом был пруд и «полоса каштанов и елей». С солнечной южной стороны дома, за глинобитной стеной, раскинулся «один из тех старомодных садиков, где вперемежку росли овощи и цветы».

Само здание представляло собой трехэтажный короб с двумя флигелями сзади. В 2011 году при раскопках там было найдено более тысячи гвоздей, разрешивших долгий спор относительно того, какой из двух абсолютно разных набросков дома ближе к реальности: тот, на котором он больше.

Когда Остины вошли внутрь и начали отворять двери, они обнаружили на первом этаже две гостиные, «чистую» и «простую», две кухни, а также кабинет мистера Остина. Один из Остинов повторил потом, что парадная дверь открывалась прямо в «простую» гостиную, где можно было застать миссис Остин «с иглой в руке, занятую шитьем или штопкой». Однако раскопки 2011 года, проведенные под руководством Дебби Чарлтона, показали, что между парадной и задней дверью тянулся коридор, по которому вы могли пройти прямиком в сады. «Чистая» гостиная, или столовая, площадью чуть более семнадцати квадратных футов, располагалась слева от двери и двумя своими многостворчатыми окнами выходила на подъездную «дугу». Две кухни с правой стороны именовались «задняя» и «передняя». В первой занимались серьезной стряпней, в то время как «передняя», видимо, служила буфетной, где хранилась посуда и готовили утренний чай.

Раскопки 2011 года, когда на свет божий было извлечено множество хозяйственных мелочей, позволили частично восстановить бытовую среду, в которой росла Джейн. Это, к примеру, осколки семейного фарфора с синим ивовым узором, не китайского, а британского – не столь дорогого. Это чайные чашки без ручек, подобные пиалам, использовавшиеся в комплекте с блюдцами более глубокими, чем те, к каким привыкли мы. В число находок входили: колпачок для тушения свечей, подставка под яйца, девять винных бутылок и фрагменты семейного обеденного сервиза из кремового веджвудского фаянса. Этот домашний продукт гончарного ремесла был модным, но доступным. «Достойно изумления, насколько быстро он проник чуть ли не в каждый уголок земного шара», – писал изобретатель кремового фаянса Джозайя Веджвуд в 1767 году. Интересно прикинуть, какие из обнаруженных предметов могут иметь отношение к счету, выставленному мистеру Остину местным поставщиком домашней утвари: не являются ли, к примеру, черепки тяжелого керамического блюда остатками той самой «миски для пудинга», которую он купил за два шиллинга шесть пенсов в Бейзингстоке в 1792 году? При виде этих простых вещей из обыденной жизни странно екает сердце, потому что для меня они – прообраз того, как впоследствии Джейн при помощи воображения будет из обыкновенных людей и их жизней лепить своих необыкновенных персонажей.