Лестер Самралл - История жизни Лестера Самралла

Своими ходатайственными молитвами они спасли мне жизнь.

Просматривая наши записи, составленные на расстоянии в двенадцать тысяч миль друг от друга, я особенно остро ощутил реальность Бога. Ходатайство действительно может спасти жизнь человека. Я получил исцеление благодаря молитвам двух учителей, которые молились до тех пор, пока не прорвались.

И это лишь один пример того, как Божьи люди молились и ходатайствовали за меня.

На территории континентального Китая я с братом Картером молился за многих людей, угнетаемых дьяволом. Как и в Японии, здесь повсюду можно было видеть демонические образы для того, как они считают, чтобы отгонять дьявола. Люди там живут в абсолютном страхе. Мы постоянно встречали людей, одержимых нечистой силой.

Когда мы сели на транссибирский экспресс, на котором должны были пересечь сталинскую Россию, чтобы добраться до Европы, я сказал брату Картеру: «Благодарение Богу, все кончилось благополучно. Наконец-то мы будем далеко от этой юго-восточной болезни. Эти люди одержимы демонами. Я теряю очень много сил, когда молюсь за них. Я так рад, что мы уезжаем отсюда».

Я считал, что одержимость встречается только на Востоке и что мне больше никогда не придется иметь с этим дело.

Через девять дней из Маньчжурии, оккупированной империалистической Японией, мы попали в Польшу, которая еще не была захвачена нацистами. Мы провели пару дней в Москве, осмотрели город и посетили такие места, как Красная площадь, где находится одна из достопримечательностей, которую показывают иностранным туристам.

Затем мы отправились в Польшу. Мы не пробыли там и недели, когда на одном из собраний, где присутствовало огромное скопление народа, в первом ряду встала женщина и стала кричать: «Аллилуйя, аллилуйя!»

Я сказал: «Мне это не очень нравится». Она кричала в самых неожиданных местах и всегда невпопад. «Неужели никто не может остановить эту женщину», — подумал я.

За сорок пять минут предварительного служения перед крусейдом — во время пения песен, молитв, чтения Библии — она все время кричала: «аллилуйя». Это было ужасно.

Я подумал: «Совершенно определенно, это не Бог. Это не Бог». Но я не знал, что с этим делать. Я стал молиться: «Господи, спасай здесь души. Спасай души».

Господь сказал:

— Сначала тебе нужно разобраться с той проблемой, внизу.

— Но это Твоя проблема, Господи.

— Это не Моя проблема, — быстро ответил Он мне. — Это твоя проблема.

В этом коротком разговоре что-то мне показалось удивительно знакомым. То же самое говорил мне Бог на острове Ява, когда маленькая девочка ползала и извивалась перед алтарем, как змея.

Я сидел на платформе и не знал, что делать. Я знал, что не смогу проповедовать, пока эта женщина пронзительно вопит «аллилуйя» так, словно сам дьявол пришел к нам на собрание.

Когда я подошел к кафедре, я не стал приветствовать людей, но сделал то же самое, что сделал тогда на Яве.

Я перегнулся через кафедру и сказал:

— Сейчас же замолчи!

Вот так я начал свою проповедь, однако вместо того чтобы замолчать, женщина стала лаять, как собака. Ее слышали все присутствующие. Тогда помощники организаторов соскочили со своих мест и уже собрались вывести ее, но я сказал им:

— Не нужно. Вы не стали выводить ее, когда она вопила «аллилуйя». Поэтому оставьте ее в покое.

Я снова перегнулся через кафедру и сказал:

— Немедленно замолчи и пошел ВОН из нее! Вдруг она замолчала, стала оглядываться и заулыба лась.

Дух Божий излился на собравшихся, и служение получилось на славу. Многие люди обрели Господа Иисуса Христа как Спасителя.

В Польше, Германии, Франции, Норвегии, Швеции и Дании я встречал такие же случаи демонической одержимости, что и на Яве, в Сингапуре, Гонконге, Тибете, Маньчжурии, Японии и Корее.

— Оказывается, — сказал я брату Картеру, — эта восточная болезнь встречается и здесь, в Европе.

Он только улыбнулся.

Демоническая активность в нацистской Германии была не такой явной, как в других частях Европы. Силы зла работали в этой обманутой нации намного более тонким и зловещим образом.

Когда мы приехали в Берлин, тайная полиция стала

Когда мы приехали в Берлин, тайная полиция стала следить за нами с того момента, как мы вышли из поезда. Нам пришлось зарегистрироваться в гестапо, и каждый раз, когда мы проповедовали, нам нужно было получить новое разрешение. Обычно пастор шел к властям и получал это разрешение для себя. Таким образом, полиция всегда знала, где мы находимся, и всегда могла прислат ь к нам на собрание информаторов.

В те дни не было миниатюрных записывающих устройств, но тайные агенты весьма искусно владели скоpoписью и записывали практически все, что мы говорили. Конечно, наши проповеди совершенно не касались политики, поэтому им не о чем было докладывать. В отличие от Советской России, там можно было говорить об Иисусе, и это не считалось противозаконным делом. Гитлер до этого еще не дошел. Правительство не возражало против нашей деятельности, пока дело касалось только церковных богослужений, однако нам нельзя было проповедовать на улицах.

В Гитлера верили далеко не все пасторы из тех, в чьих церквях мы проповедовали. Мне было трудно понять тех, кто верил в него. Они могли часами рассуждать о том, какой у них чудесный фюрер.

Некоторые из них гордились тем, что Гитлер избавил страну от цыган и других нежелательных элементов, и рассуждали о том, что скоро он очистит страну от коммунистов. Полагая, что он стабилизировал правительство Германии, они верили, что вскоре он стабилизирует всю Европу.

Особенно им нравилось то, как он выступил против католиков и против евреев, которых они считали богатыми и нечестными гражданами. Некоторые прихожане церквей были членами нацистской партии, носили коричневые рубашки и нацистские знаки отличия. Это было страшно.

Я человек чувствительный, как и брат Картер. Когда мы видели, как бандиты взрывают дома евреев, нам хотелось плакать.

Очень отчетливо я помню наше последнее воскресенье в нацистской Германии.

Когда мы уезжали на вокзал, чтобы сесть на поезд из Берлина в Данию, пастор, вызвавшийся довезти нас на вокзал, сказал:

— Брат Картер и брат Самралл, я знаю, что сегодня вы получили хорошие пожертвования.

— Да, — сказали мы осторожно, зная, что он симпатизирует новому правительству.

— Я не могу позволить вам вывезти эти деньги из страны. Наше правительство не разрешает вывозить немецкую валюту за пределы Третьего рейха. На границе у вас эти деньги отберут в любом случае, так почему бы вам не оставить их мне?

Я хотел сказать, что мы успеем потратить эти деньги на железнодорожном вокзале, но брат Картер опередил меня. Он ответил: