Давид Тышлер - Фехтовальные сюжеты

Иван Ильич Манаенко был для учеников поистине «всевидящим оком». Он знал все, что составляло их жизнь не только в спортивном зале, но и вне его. Он устраивал их домашние дела, улаживал их взаимоотношения, помогал по любому вопросу, связанному с их бытовыми нуждами, продумывал вместе с ними их жизненный путь и оборонял их на соревнованиях и тренерских советах «до последнего патрона». Если же оказывалось, что спортсмен в чем-то провинился, ругать его мог только сам тренер, но никто другой и тронуть его не смел.

Когда на соревнованиях что-то не ладится, бои не идут, судьи «отвернулись», его ученики всегда уверены: Иван Ильич тут, рядом — значит, все будет в порядке. Уж Иван Ильич добьется, чтобы судьи судили правильно, а не станут — их заменят. А если не получилось, что ж, для победы надо напрячь все силы. Раз Иван Ильич говорит, что другого выхода нет, значит, «и так тоже можно выиграть».

И выигрывали — «так». У его учеников была абсолютная вера в него. В то, что тренер все продумал, он все знает, он самый умный, самый ловкий, самый лучший организатор, а значит — он самый сильный и ослушаться его нельзя. Тренер трудится не покладая рук для успеха всего «Динамо», а значит, в том немногом, что спортсмен может сделать сам, он должен выложиться честно и до конца.

Можно даже сказать так: у его учеников всегда было очень сильное ощущение того, что они максимально защищены, как бы постоянно находятся под охраной — от превратностей судьбы и от случайностей турнира. Иван Ильич, как никто, умел строить такие отношения со своими учениками. Собственно говоря, он так себя вел, что только такие отношения у него и возникали. Если же он не чувствовал должного контакта со спортсменом, который хотел у него заниматься, тот не становился его учеником. Тренер шел даже на то, чтобы предъявлять к такому фехтовальщику явно завышенные требования, и, если ученик не выкладывался в попытке их выполнить, они расставались.

Ивану Ильичу нужна была такая вера в него, чтобы ученик, получив задание, пытался творить только в очерченных рамках. Не страшно даже, если спортсмен это задание не сумеет выполнить, важно, чтобы он пытался это сделать.

Иван Ильич Манаенко с удивительной эффективностью — может быть как никто другой — умел управлять действиями учеников в условиях соревнований. Причем делал это настолько по-своему, что попытки других тренеров повторить его оканчивались неудачей… Например, он мог в напряженнейший момент дать ученику задание, которое казалось совершенно не имеющим отношения к тому, в чем ученик ошибался. Видя, что тот перевозбужден, скован, взволнован, находится на грани проигрыша, он подзывал его и говорил:

— Слушай, ты шаркаешь левой ногой по дорожке, как старик! Со стороны противно смотреть. Ну-ка, обрати на это внимание, последи за собой!

И в панической сумятице, которая уже овладела спортсменом, возникал простенький, но отчетливый ориентир. У него появлялось небольшое, слегка отвлекающее от главного дела занятие: следить за своей левой ногой. Он переставал думать о грозящем поражении, функции его моментально восстанавливались, рефлексы начинали срабатывать безотказно — в результате получались все оттренированные «номера». А уж когда раз, и два, и три что-то получалось так, как хотел спортсмен, все остальное также приходило в норму: и техника, и, наконец, тактика возвращались к нему в полном объеме.

Конечно, эта «левая нога» забирала часть внимания спортсмена. Но тут все дело в том, что, потеряв, скажем, десять процентов мастерства, он восстанавливал девяносто. Если фехтовальщик доходит до такого состояния, что видит только конец клинка, которым должен ткнуть противника, хорошего боя уже не получается. Его полезно немного отвлечь. Тогда, выиграв пару боев или даже проиграв, но в упорной борьбе, ученик чувствует, что к нему возвращаются все его умения. Поединки становятся не скоротечными, лихорадочно напряженными, а достаточно длительными, надежность действий возрастает, и можно считать, что фехтовальщик уже боеспособен.

Такие методы, дававшие хороший эффект, Иван Ильич мог применять потому, что был уверен в полнейшем уважении учеников к любому своему требованию, каким бы оно ни показалось другим людям абсурдным, смешным или нелепым.

Иван Ильич в свое время не один раз становился чемпионом Советского Союза. В 40-е годы, выступая на соревнованиях по нескольким видам оружия, спортсмены вели бои по пять-шесть дней подряд, участвуя чуть ли не в ста поединках.

Какая в этом случае требовалась выносливость, оценить нетрудно и сегодня. И тренеры в своих уроках частенько заставляли учеников побегать.

Тренером Манаенко в течение нескольких последних лет был Юрий Тихонович Хозиков, который обучал фехтованию, не переодев сапоги и галифе. Работая начальником физподготовки пограничных войск, он давал уроки, сменив только китель на тренерский нагрудник. Нельзя вспомнить без улыбки, как вдоль дорожки, где он тренировал Ивана Манаенко, к концу урока образовывалась темная полоска от пота, капавшего с подбородка спортсмена. Казалось, что кто-то, пробегая в спешке, пролил воду из чайника. А педагог, невозмутимо глядя на вконец вымотанного ученика, напоминал ему: «Ниже на ногах!», сгибать которые еще больше при таких нагрузках можно было, только обладая достаточным самолюбием и несокрушимым здоровьем.

Вообще, представлять, что в сороковые годы тренировались мало и плохо, а в семидесятые много и хорошо, — неверно.

Владимир Владимирович Вышпольский, двадцатикратный чемпион СССР, не мог не восхищать всех, кто его знал, фантастической разносторонностью своей спортивной подготовки. Он жил во дворе института физкультуры. И регулярно рано утром не меньше часа занимался здесь зарядкой. У него были свои нормы. Можно удивиться и сегодня, узнав, из чего они состояли. Став на 400-метровую дорожку стадиона, он проходил ее до конца скачком и выпадом. Потом покрывал это же расстояние еще и атакой стрелой: «флешь» — пробежка — остановка, «флешь» — пробежка — остановка. Смело можно утверждать, что ни один нынешний «сборник» сразу, без длительных предварительных тренировок этого повторить не сможет. Не выдержит.

Вышпольский прыгал в высоту на 170 сантиметров, толкал штангу весом 100 килограммов при собственном весе до 80, даже в возрасте 50 лет делал на шведской стенке гимнастический силовой «флажок».

Его боевая выдержка, тактическая изобретательность стали притчей во языцех — всему фехтовальному миру известна эпиграмма:

Ему было суждено тяжелейшее испытание в конце длительной спортивной жизни — выйти на первый свой международный бой в 36 лет. Нелегко, когда под сомнение ставятся все твои предыдущие победы, добытые в непрерывной борьбе. Против него сражались сильнейшие венгерские спортсмены. Победив троих, Вышпольский тем самым снискал восхищение многоопытных асов мирового сабельного фехтования.