Маргарет Тэтчер - Автобиография [litres]

От Германии тогда ожидали, что она станет «локомотивом» роста, вытягивающим мир из рецессии. Как предстояло канцлеру Шмидту сообщить саммиту лидеров в Токио, основным результатом это было поднять уровень инфляции в Германии: он не пойдет по этому пути еще раз. В Бонне не присутствовало новых глав правительств и преобладали старые методы. В Токио, напротив, было трое новичков – премьер-министр Японии и председатель конференции господин Охира, новый премьер-министр Канады Джо Кларк и я. Помимо меня, самыми сильными сторонниками экономики свободного рынка были Гельмут Шмидт и, в еще большей степени, граф Отто фон Ламбсдорф, его министр финансов.

Вскоре после моего прибытия, я направилась на встречу с президентом Картером в посольстве Соединенных Штатов, где мы обсудили наш подход к вопросам, которые возникнут, в частности – потребление электроэнергии, который представлял особенную проблему, сопряженную со значительными политическими последствиями для США. Джимми Картер просто не мог не нравиться. Он был глубоко верующим христианином и человеком нескрываемо искренним. Он был также человеком незаурядных интеллектуальных способностей и, что редко встречается среди ученых, был силен в науке и научном методе. Но он скорее пришел на свой пост как наследник Уотергейта, нежели потому, что смог убедить американцев в правильности своего анализа окружающего мира. И, в самом деле, этот анализ имел серьезные недостатки. У него не было четкого представления об экономике, и поэтому он был предрасположен к уходу в тщетный нерегламентированный интервенционизм, когда возникали проблемы. В международных вопросах он находился под чрезмерным влиянием набиравших силу в партии демократов доктрин о том, что угроза коммунизма преувеличена, и что вмешательство США с целью поддержки диктаторов правого крыла было столь же преступным. Поэтому его поразили и сбили с толку такие события, как вторжение СССР в Афганистан и захват американских дипломатов в заложники в Иране. И в целом у него широко видения будущего в Америке, поэтому перед лицом трудностей ему оставалось лишь проповедовать строгую доктрину ограничения роста, которая была неприятна и даже чужда американским представлениям.

Собрание началось, как обычно, с коротких общих выступлений каждого из глав правительства. Канцлер Шмидт выступал передо мной в первой сессии и после меня во второй. Оказалось, что мы делаем упор на одни и те же вопросы – необходимость борьбы с инфляцией и ключевая роль ценового механизма в ограничении потребления энергии. Мои доводы явно были хорошо приняты – в немалой степени немцами, как впоследствии сообщил нам граф Ламбсдорф. Возможно, это было сотрудничество, наиболее приближенное к англо-германскому союзу. Я отметила, что многие из наших нынешних трудностей произошли из-за преследования кейнсианских положений с их упором на дефицитное финансирование социальных расходов, и я подчеркивала необходимость контроля над денежным обеспечением для победы над инфляцией. Далее, после того как господин Охира и канцлер Шмидт продолжили эту линию, последовало экстраординарное выступление президента Жискара, в котором он с воодушевлением выступил в защиту лорда Кейнса и отчетливо опроверг базовый свободно-рыночный подход как избыточно дефляционный. С. Андреотти, премьер-министр Италии, поддержал точку зрения Франции. Это было явное проявление фундаментальных философских различий, которые разделяют Сообщество.

Трудно переоценить качество председательства Японии. На одном из этапов я вмешалась, чтобы прояснить для чиновников – «шерпас», как их называют – какой именно из проектов коммюнике мы обсуждали. Пока нас развлекали в тот вечер на банкете, устроенном Императором Японии, шерпас начали свою работу. Примерно в 2 часа ночи, все еще в вечернем платье, я направилась проверить работу составителей коммюнике. Я обнаружила, что они оттачивают ранний текст в свете наших обсуждений и вводят альтернативные формы слов в тех местах, где от саммита потребуются решения. Я надеялась, мы сможем быть настолько же практичными, какими совершенно точно были они.

На следующий день мы снова встретились во дворце Акасака, чтобы продолжить работу над коммюнике, что всегда оказывается утомительным и затяжным процессом. Наличествовали некоторые разногласия между американцами и европейцами касательно базового года, на который наметить различные задачи по снижению импорта нефти. Но для меня наибольшим откровением стала дискуссия, затрагивавшая цель Японии. Практически до последнего момента было совершенно неясно, позволят ли советники господину Охире озвучить цифру вообще. Когда в конце японская сторона все же озвучила свои цифры, ни у кого не было ни малейшего представления о том, какое сокращение они составляли, и было ли оно вообще; но президент Картер их все равно тепло поздравил.

Итак, коммюнике было выпущено, и началась традиционная пресс-конференция. Самое важное из принятых решений не имело ничего общего с пересмотром потребления нефти. Оно заключалось в том, что вопреки склонностям нескольких членов G7, мы не собирались попасть в такую западню, как попытки достичь новой инфляции спроса. Это был полезный сигнал на будущее.

Из Токио я полетела в Канберру. Это был мой первый визит в Австралию, хотя ему и предстояло быть коротким. У меня было время встретиться с моей дочерью, Кэрол, которая работала там журналисткой, но моей основной задачей были переговоры с Малькольмом Фрейзером, Премьер-министром Австралии. Я рассказала ему о том, что происходило в Токио. Но, что еще важнее, мы обсудили предстоящую конференцию Содружества в Лусаке, на которой неизбежно главным вопросом станет Родезия. В ближайшие восемь месяцев Родезии предстояло занять значительную часть моей жизни.

Родезия была долговременным постоянным источником горя для нескольких британских правительств подряд, но выборы в апреле 1979 года фундаментально изменили всю позицию. При новой конституции епископ Музорева был избран главой правительства чернокожего большинства при 64 % явке чернокожего большинства электората. Партии «Патриотического Фронта» – партизаны Роберта Мугабе и Джошуа Нкомо – не принимали участия в выборах. Викон Мертона Бойд – бывший секретарь Консервативной партии по колониальным вопросам – посетил выборы в качестве наблюдателя и доложил мне, что выборы были проведены честно.

Однако я хорошо знала, что больше всего народу Родезии сейчас были нужны мир и стабильность. Именно война, которую непреклонно вели партизаны, заставила белое меньшинство пойти на уступки: эту войну нужно было закончить. Для того, чтобы принести мир, нам нужно было либо завоевать международное одобрение нового режима, либо внести изменения, которые смогут такое одобрение завоевать.