Маргарет Тэтчер - Автобиография [litres]

И снова я обнаружила, что пресса была гораздо оптимистичнее по поводу моих политических перспектив, чем я сама. «Сандей Экспресс» и «Обсервер» 3 ноября рассказали, что я буду назначена канцлером теневого кабинета. Это была хорошая мысль, и я бы с радостью взялась за эту работу, но я полагала, что это крайне маловероятно, чтобы Тед предложил ее мне. Это более или менее подтверждалось газетами «Файненшиал Таймс» и «Дэйли Миррор» в понедельник, утверждавшими, что я могу получить высокий пост в управлении экономикой, но не теневое казначейство. И именно так и оказалось. Я была назначена заместителем Роберта Карра, несшим особую ответственность за финансовый законопроект, а также стала членом исполнительного комитета. Некоторые мои друзья были недовольны тем, что я не получила более важного портфеля. Но я знала по опыту работы под началом Иэна Маклеода над финансовым законопроектом, что это как раз была та позиция, где я могла использовать все свои таланты. Ни Тед, ни я еще не знали, какой важной фигурой я стану за три следующих месяца. Перестановка в целом показала шаткость политического положения Теда. Эдвард дю Канн отказался присоединиться к теневому кабинету, что показало, что кабинет больше не интересен правому крылу Консервативной партии, часть которого по меньшей мере Теду нужно было завоевать. Тим Рэйсон и Николас Скотт, вошедшие в кабинет, представляли более или менее левое крыло и, хоть и были способными людьми, не имели большого политического веса.

Перевыборы всех членов «Комитета 1922 года», включая Эдварда дю Канна, в день перестановки – четверг 7 ноября – были для Теда плохой новостью. Теперь борьбы за руководство партией избежать было нельзя. Тед написал Эдварду, что теперь он хочет обсудить изменения в процедуре выбора партийного лидера. С этого момента, очевидно, в интересах Теда было провести выборы как можно скорее, чтобы не дать альтернативному кандидату возможности провести эффективную кампанию.

В это время я стала участником Экономической обеденной группы, которую Ник Ридли основал в 1972 году и которая в основном состояла из таких сильных финансистов, как Джон Биффен, Джок Брюс-Гардайн, Джон Нотт и другие. Кроме того, я углубилась в детали своей новой задачи. Это было непростое время, чтобы за нее взяться, ибо во вторник 12 ноября Дэнис Хили представил один из своих квартальных бюджетов. Он стал панической реакцией на быстро растущие проблемы в промышленности и представлял сокращение налогообложения предпринимателей в размере ₤ 775 миллионов ( ₤ 495 миллионов новых налогов на предпринимательскую деятельность были введены лишь полгода назад) и некоторые ограничения на субсидии для национализированных предприятий. Ответ Теда, в котором, вызвав крайнее изумление консервативных членов парламента, он критиковал канцлера за то, что тот позволил ценам национализированной промышленности вырасти до уровня рыночных, вовсе не принес ему пользы.

Мой час настал в следующий четверг, когда я выступала от оппозиции на дебатах по поводу бюджета. Я хорошо подготовилась и вывела на свет контраст между вчерашними заявлениями лейбористского правительства и их сегодняшними действиями. Часть этой речи была весьма формальной и детализированной, как и положено. Но вот мои ответы на возражения вызвали шумную поддержку среди членов парламента. Я дала прямой ответ Гарольду Леверу (без которого лейбористы были бы еще более экономически некомпетентны), когда он перебил меня в начале речи, чтобы поправить точку зрения, которую я ему приписывала. Среди общего смеха, особенно со стороны самого Гарольда Левера, умного бизнесмена из богатой семьи, я ответила: «Мне всегда казалось, что я никогда не смогу соперничать с ним [Левером] в казначействе, потому что есть четыре способа получить деньги. Напечатать. Заработать. Жениться. И занять. Он, кажется, преуспел во всех четырех».

По другому вопросу меня перебил напыщенно-гневный Дэнис Хили, когда я процитировала «Сандэй Телеграф», согласно которой он заявил: «Я никогда не экономлю. Если у меня есть деньги, я иду и покупаю что-нибудь для дома». Дэнис Хили был очень возмущен, так что мне было приятно уступить ему по этому вопросу, сказав (имея в виду, что, как и другие политики-социалисты, он владел собственным загородным домом): «Я рада, что у нас теперь есть подтверждение, что канцлер замечательно бережлив. Я знаю, что он верит в покупку домов в хороших районах, где живут тори».

Никто никогда не говорил, что остроумие в Палате общин должно быть изысканным, чтобы производить эффект. Это выступление приподняло покачнувшийся моральный настрой нашей парламентской фракции, а вместе с ним и мою репутацию.

Тем временем Алек Дуглас-Хьюм, теперь вернувшийся в Палату лордов в качестве лорда Хьюма, согласился председательствовать в комиссии, следя за процедурой выборов лидера. В среду 20 ноября я получила записку от Джеффри Финсберга, соседа по избирательному округу и другу которая гласила: «Если ты примешь участие в выборах, то почти наверняка победишь. Со своей стороны я надеюсь, ты выставишь свою кандидатуру, и я сделаю все, что смогу, чтобы помочь». Но я все еще не видела, что это было возможно. Мне казалось, что при всей шумихе, поднятой Эдгбастонской речью Кита, он должен был быть нашим кандидатом.

На следующий день я работала в своем кабинете в парламенте, сосредоточась на финансовом законопроекте, когда позвонил телефон. Это был Кит, звонивший, чтобы узнать, тут ли я, потому что он хотел зайти и о чем-то поговорить. Как только он вошел, я поняла, что это нечто серьезное. Он сказал мне: «Мне жаль, я просто не могу участвовать в выборах. С тех пор как я произнес ту речь, пресса караулит меня возле дома. Они безжалостны. Хелен [его жена] больше не может терпеть, и я принял решение, что просто не могу участвовать в выборах».

Его решение было твердым. Я была на грани отчаяния. Мы просто не могли оставить партию и страну во власти Теда и его политики. И я услышала, что говорю: «Слушай, Кит, если ты не выставишь свою кандидатуру, то я выставлю свою, потому что кто-нибудь, представляющий нашу точку зрения, должен это сделать».

Больше было нечего сказать. Мои мысли завертелись. Я понятия не имела, какие у меня шансы. Я ничего не знала о том, как вести кампанию за лидерство. Я просто постаралась пока отодвинуть все это на задний план своего сознания и сконцентрироваться на финансовом законопроекте. Так или иначе, новость распространилась, и мне стали звонить и слать записки в знак поддержки друзья – члены парламента. Поздно вечером я вернулась домой на Флуд-стрит и сказала Дэнису о своем намерении.

«Ты, должно быть, сошла с ума, – сказал он. – У тебя нет и шанса». Он говорил дело. Но я никогда не сомневалась, что он все равно меня поддержит.