Маргарет Тэтчер - Автобиография [litres]

Центр политических исследований и ряд сторонних советников, особенно по экономическим вопросам, снабжали идеями и рекомендациями Кита и меня (Кит к тому же проводил встречи за обедом с другими коллегами по теневому кабинету, обсуждая вопросы политики). И в довершение всего я иногда продвигала новую политику в речах и интервью – не всегда к аплодисментам моих коллег.

В качестве системы для принятия решений структура казалась какой-то неустойчивой. Но тогда никакая ведомственная аккуратность не могла решить фундаментальных вопросов, стоящих перед нами. Тот факт, что к маю 1979 года, когда мы вошли в правительство, столь многие из крупных вопросов были удовлетворительно разрешены и у теневых министров было столь же ясное представление об их приоритетах, как у и любого другого только что избранного послевоенного британского правительства, показывает, что в самом важном смысле эта система по разработке политики «работала».

Первостепенным политическим вопросом было, что делать с инфляцией, которая взлетела до 26,9 % в августе 1975 года, перед тем как начала падать и достигла уровня ниже 10 % в январе 1978 года. Дискуссия о том, что инфляцию провоцирует и излечивает, обязательно приводила к обсуждению правительства Хита. Если инфляция была результатом увеличения денежной массы, а этот процесс занимает примерно восемнадцать месяцев для того, чтобы проявиться в виде повышения цен, тогда основная ответственность за высокий уровень инфляции в первые восемнадцать месяцев или около того работы лейбористского правительства ложилась на плечи консерваторов. Если, однако, причиной высокой инфляции являлась политика чрезвычайно высокой оплаты труда, осуществляемая после краха политики доходов предыдущего консервативного правительства и отступления лейбористов перед силой профсоюзов, тогда политическая жизнь в оппозиции была бы легче. Мы не смогли бы предложить надежного решения, но по крайней мере мы могли бы винить во всем правительство. Такой подход, вероятно, был бы с одобрением встречен теми из моих коллег, кто гордился своим скептическим отношением к любого рода экономическим теориям. На самом деле аргументы Алана Уолтерса о том, что денежная невоздержанность правительства Хита была виновной в инфляции, казались мне убедительными. В форме разрушительного официального обвинения и прогнозов они были представлены Китом для обсуждения с коллегами в теневом кабинете в марте 1975 года. Но если бы я публично это признала, это спровоцировало бы еще большие проблемы со стороны Теда и его единомышленников.

Наша неспособность высказаться откровенно о доминирующей важности валютной политики открывала, однако, возможность атаковать политику доходов. Ибо если увеличение заработной платы было причиной инфляции, тогда как, оказавшись в правительстве, мы могли бы удержать ее рост?

Октябрьский предвыборный манифест Консервативной партии 1974 года обязывал нас добиваться добровольной политики для цен и доходов с оговоркой, что, возможно, будет необходимо применить законодательные меры, если добровольная поддержка не будет оказана. Я могла лишь постепенно увести партию от такой точки зрения. Моя задача усложнялась одновременно тем фактом, что зарплаты и цены тревожно росли, и тем, что Тед Хит и Питер Уокер организовали мощное общественное давление, чтобы заставить меня поддержать последующие этапы политики доходов, предпринимаемой лейбористским правительством. В интервью с Робином Дэем в мае 1975 года я сказала, что при определенных обстоятельствах замораживание заработной платы могло оказаться необходимым, но не как знак начала постоянной, установленной законом политики доходов. Кроме того, заработная плата увеличивалась примерно на 30 % в год с тех пор, как лейбористы пришли к власти. Но я никогда не видела даже в коротком периоде замораживания заработной платы нечто большее, чем переходную роль, необходимую при любой реалистичной стратегии, чтобы снизить инфляцию, которая должна была основываться на контроле денежной массы и правительственных займов. В действительности уже были некоторые ранние сигналы о том, что правительство осознало необходимость некоей финансовой дисциплины. Бюджет в апреле 1975 года объявил о запланированном сокращении государственных расходов и поднял ставку подоходного дохода на два пенса – до 35 %, чтобы уменьшить разбухший дефицит, который, как ожидалось, мог достигнуть ₤ 9,000 миллионов в 1975–1976 гг.

Если государственные расходы были одним из ключевых аспектов в дебатах о противоинфляционной политике, то власть профсоюзов была другим. На протяжении этих лет мнение теневого кабинета по этому вопросу несколько отличалось от мнения по вопросу о добровольной/принудительной политике доходов, противостоящей «свободным переговорам между предпринимателями и профсоюзами». Джеффри Хау был агрессивнее всех настроен по отношению к профсоюзам. С самого начала он подчеркивал в наших дискуссиях необходимость изменить равновесие сил в промышленных отношениях: на самом деле, я подозреваю, в идеале он хотел бы вернуться к структуре Закона о промышленных отношениях, который он разработал. Кит Джозеф и я разделяли это мнение, хотя я очень опасалась обязать себя на большие изменения, чем мы могли совершить. Джим Прайер и большая часть теневого кабинета находились в противоположном лагере.

По поводу политики доходов, однако, Джеффри и Джим при поддержке Яна Гилмора были сильнейшими стронниками некоторого рода государственного соглашения с профсоюзами. Джеффри полагал, что нам следует копировать кажущийся успешным подход Западной Германии, чьей целью было дать представление «обеим сторонам» промышленности о реальном состоянии экономики и добиться некоторого согласия об ограничении заработных плат. Это само по себе не означало отказа от монетаризма, к которому Джеффри в отличие от Джима и Яна все сильнее склонялся. Но это означало сильный элемент корпоратизма и принятие решений по принципу централизованной экономики, которым яростно противостоял Кит и которые мне тоже не нравились.

Самым убежденным противником монетаризма и всех его механизмов был Реджи Модлинг, который, сосредоточившись на этой теме, на самом деле разобрался в экономических процессах, чтобы придать веса своим аргументам. Реджи был ярым приверженцем принудительной политики доходов. Он изложил свой взгляд в докладе на майском заседании теневого кабинета: «Для экономического пуриста, несомненно, цены лишь симптом инфляции, но для нас, политиков, они настоящая проблема, потому что именно растущие цены раскалывают страну надвое». Неудивительно, что при таком разбросе мнений нашей экономической политике чаще всего не хватало последовательности.