Александр Трапезников - Виктор Муравленко

— Ну, при Советской власти в прессе об этом действительно не писали, — согласился Чишинов. — Это минус, тут я с тобой полностью согласен. Гласности не было. А аварии случались, и еще какие! Это же гигантский промышленный комплекс, полмиллиона людей задействовано, всякое было. И вертолеты с самолетами падали. Кстати, сам Виктор Иванович налетал столько часов, что даже был награжден специальной медалью «Аэрофлота» «Почетный летчик». Но его Бог во время этих перелетов миловал.

Еще одна беда — это неуправляемые горящие открытые нефтяные или газовые фонтаны — страшное зрелище! И возникают они там, где природа не дает человеку покорить себя. Есть управляемые нефтегазовые фонтаны, подвластные человеку независимо от физических параметров недр и продуктивных пластов, залегающих в них. Ими занимаются геологи, нефтяники, газовики вместе с бригадами освоения и испытания. А неуправляемые фонтаны вызваны не только особыми природными явлениями, но и, если по правде, халатностью при проведении буровых работ. Под землей через каждые десять метров давление растет на одну атмосферу: малейшая ошибка в расчетах или непосредственно при бурении может привести к беде. И, чтобы покорить энергию земли, необходимо постоянно поддерживать в скважине высокий уровень жидкости с большим удельным весом. Например, при бурении применяют глинистый раствор, а при ремонте скважин — солевой раствор с удельным весом на 15–20 процентов больше удельного веса воды.

Да, чаще всего открытые фонтаны возникают из-за нарушения технологии бурения. Однако бывают и случаи, когда в пласте наблюдается аномально высокое давление, значительно превышающее гидростатическое. Возьмем 1953 год, появление открытого фонтана в Березове. Предположительная причина его возникновения — это именно сверханомальное давление в газовом пласте. Бурение редко когда обходится без больших и малых аварий, это сложнейший и опасный технологический процесс. А укрощение фонтана требует ума, риска и опыта. Тут действует специальная служба газоспасателей. Но есть и еще одна проблема. Нефть, как известно, содержит большое количество парафинов, различных углеводородов, из-за чего нефтяная скважина в процессе эксплуатации как бы «замыливается».

— Засоряется, что ли? — спросил Леша.

— Примерно, — кивнул дядя Коля. — Как с этим обычно борются? Заливают в скважину большое количество экологически очень вредного вещества, отраву всякую, кислоты, которые разъедают парафин и очищают скважину. Но заодно убивают и всю живую природу вокруг. А между тем уже существуют разработки наших отечественных ученых, по которым парафиновые пробки разрушаются с помощью ультразвука. Дебит скважины возрастает. Во всем мире с руками рвут эту технологию. А что говорят наши современные буровики? «Нам не нужно это!»

Бездарность, некомпетентность теперь на каждом шагу. Главное — прибыль. Весь крупный бизнес у нас в основном сырьевой. Мы сидим на газовой и нефтяной трубе, выкачиваем свои недра и продаем то, что оттуда добываем. Нужна ли наука такому бизнесу? Нет. Этот бизнес ни в какой науке не нуждается. И не желает тратиться ни на какие научные разработки, потому что то, что они делают, и так приносит им огромные доходы, безо всяких забот. Проще купить еще один футбольный клуб или яхту.

Да, сейчас Ханты-Мансийск процветает, в округе семь международных аэропортов! Всё это — от эксплуатации недр. Тюмень, Западная Сибирь — богатейший край. И он вправе пользоваться своими ресурсами. Но к чему это приводит? Природа испорчена. Громадные пространства залиты отходами от нефтедобычи. Чуть скважина начала давать меньше — переходят к другой. Снимают сливки, оставляя за собой брошенные скважины. А после 1991 года вообще наступил полный беспредел, все эти огромные нефтеносные пространства «разошлись» практически даром. И теперь новых хозяев, многие из которых к нефти вообще не имели никакого отношения, с этих мест не сгонишь.

Вот это-то, может быть, и есть самая главная «авария» в нефтегазовом комплексе, который создавал Муравленко со своими соратниками. Который на всю страну работал. И молодежь ехала в Сибирь со всех концов, за двадцать лет население здесь увеличилось в десять раз! Парни и девушки в робах, фуфайках и болотных сапогах начинали без малейших бытовых удобств, зачастую пользуясь лишь ржавой водой в кране. И, чего греха таить, порою им совершенно нечем было заняться после работы. «Отдохнуть» в основном означало «выпить».

— Вот с этого момента, дядя Коля, давай поподробнее, — сказал Леша игриво.

— Ладно, расскажу несколько примечательных, но и трагических случаев, — откликнулся Чишинов. — В августе 1965 года, за месяц до приезда в Тюмень Муравленко, на одну из северных буровых по ошибке пригнали бочку метанолового спирта. Ну, спирт-то всегда был нужен, не только для медицинских целей. А тут — метанол. Потравилось очень много людей, прежде чем разобрались. Но разбираться пришлось уже Виктору Ивановичу. Другая драма произошла в Мегионе. Там мастером одной из буровых бригад работал Мирхат Зарифулин из Уфы. Отличный инженер, комсомолец. Как-то раз вертолет доставил на буровую очередную вахту. Мирхат сразу заметил, что один из дизелистов, по фамилии Вторых, явно не в себе. Шатается, глаза «стеклянные», а уж перегаром разит! Короче, отстранил он его от работы. Велел тем же вертолетом отправляться домой — пьяным на буровой делать нечего.

Вахта разошлась по рабочим местам. А Зарифулин остался в культбудке, что-то записывал в вахтенный журнал. Вдруг на пороге снова появился дизелист Вторых. И опять начал канючить: «Допусти, мастер, до работы, я при полном порядке!» Слово за слово, вспыхнула ссора. На стене висело ружье, поскольку многие любили после вахты поохотиться на озерах. Вторых сорвал это ружье, направил ствол на Зарифулина, а руки ходуном ходят. «Допустишь к работе?» — «Нет», — спокойно ответил Мирхат. И прогремел выстрел. Картечью мастеру разворотило всю грудь, умер мгновенно. Когда сбежались буровики, убийце уже удалось скрыться. Но потом его все-таки нашли, на берегу реки Ваха, пытался угнать рыбачий катер. А выездная сессия суда состоялась прямо на месте преступления, в бараке. Присутствовали сотни людей — не только нефтяники, но и строители, лесорубы, охотники, рыбаки. Все требовали высшей меры, поэтому боялись, что убийцу на месте растерзают. Вот так, из-за водки — две человеческие жизни насмарку… Зарифулина жалко. Его буровики потом влились в бригаду Степана Повха, Героя Социалистического Труда. А Вторых…

— Расстреляли?

— А ты как думал? Это сейчас с убийцами и насильниками цацкаются, а тогда действовал закон высшей справедливости. Око за око. И заметь, характерная у него была фамилия — Вторых, будто и суждено ему было быть на вторых ролях, позади таких, как Зарифулин и Повх, за их спинами. Те были первые, герои по большому счету, а эти — вторые, а собственно — последние. Как на войне. Они и дезертируют, и в спину стреляют.