Всеволод Стратонов - По волнам жизни. Том 2

Сын приоткрыл дверь, позвал мать. Жена сразу догадалась, в чем дело.

— Что вам надо?

— Мне… Надо солдат…

— Солдат? Они здесь! Идите!

Она проводила воришку через столовую во двор, прямо в солдатское караульное помещение, где его и задержали.

Все сильнее стал проявляться недостаток денег. Экспедиция по заготовлению государственных бумаг не успевала удовлетворять предъявляемым к ней требованиям о печатании денег.

Мои требования в Петроград о присылке денег удовлетворялись только частично. Их не хватало. Начали уже печатать мелкие купюры вовсе без номеров.

Недостаток денег стал вскоре порождать реальные последствия. Время от времени я вынужден был сокращать выплаты, а вслед за Государственным банком должны были делать то же снабжаемые им деньгами частные кредитные учреждения и казначейства. Я назначал уменьшенные нормы выдач против требований. По мере возможности полностью удовлетворялись деньгами только войска и финансирующие их уездные казначейства, ибо лишить денег войска — значило бы ускорить успех большевицкой агитации. Но финансировать полностью промышленные учреждения, а стало быть, и рабочих, — часто уже не бывало возможным. Само собою разумеется, что сильнее всего я урезывал выдачи денег частным лицам.

Целыми днями мой кабинет осаждался требующими денег: разными кассирами, артельщиками и частными лицами. Несмотря на бомбардировку мною телеграммами Петрограда, и там были бессильны, потому что недостаток денег был всероссийский. И я был по большей части вынужден отказывать, несмотря на всякие просьбы и протекции, в выдаче денег.

Бывали дни, когда я считал себя вынужденным вовсе закрывать, на один или два дня, банк. В таких случаях на дверях вывешивалось, во избежание паники, объявление, что это закрытие кратковременно, только впредь до получения денег из Петрограда.

Эти обстоятельства лили воду на большевицкую мельницу, и их агитаторы широко использовали недостаток денег для волнования масс. Распространялись очень возбуждавшие рабочих легенды, будто мы растратили сбережения рабочих в сберегательных кассах, а частью пораздавали их капиталистам, почему рабочие оказываются обманутыми и обобранными.

Тревожное положение нарастало. С этим надо было побороться.

Пригласил я опять в банк на совещание все комитеты ржевских организаций и предприятий, а также представителей общественности и кооперации.

Накануне дня собрания приходят ко мне четыре рабочих:

— Просим дать нам предварительные объяснения по поводу завтрашнего собрания.

Лидером группы был высокий брюнет сильно большевицкой внешности. Он подробно расспросил меня обо всех обстоятельствах работы банка, связанной с недостатком денег, с положением дел в сберегательной кассе, о размере взимаемых процентов, о том, кого мы кредитуем и почему, и т. п. Я дал самые исчерпывающие объяснения и получил впечатление, что группа в полной мере этими объяснениями удовлетворена.

На другой день банк переполнился представителями населения и войск; собралось человек двести.

После вступительной речи я предложил желающим задавать вопросы и спрашивать пояснений.

Выступил вчерашний лидер-брюнет. Громким голосом он прокричал обвинительную речь, постепенно повышая тон:

— Я утверждаю, что банк растратил наши рабочие деньги! Где они? Их более нет! В сберегательную кассу поступило пятнадцать миллионов наших денег. Их уже нет, потому что банк роздал их капиталистам! А нам, рабочим, отказывают теперь в выдаче денег на хлеб! Наши дети должны голодать… А почему денег у банков нет? Потому что он их роздал капиталистам! Банк на этой раздаче наживается, взимает по двенадцати процентов в год! Они на наших сбережениях наживаются, а когда мы спрашиваем свои сбережения назад, нам говорят: денег у нас нет! Рабочие обмануты, их деньги банком растрачены…

И т. д., и т. д.

Своим криком большевик приводил аудиторию во все возраставшее нервное состояние. Я видел, что рабочие и солдаты его жадно слушают и недоброжелательно косятся на меня. Видел тревогу на лицах наших служащих, они тоже растерялись от натиска. Приходилось сильно напрягать волю, чтобы сохранить спокойствие на лице и показывать, что громовая речь меня не задевает.

Оратор кончил таким выкриком, что окна резонировали. Впечатление было громадное.

Я заговорил, стараясь соблюсти величайшее спокойствие.

— Граждане, знаете разницу между говорящим правду и говорящим неправду? Правдивый человек может говорить тихо и спокойно. Ему незачем кричать, — за него кричит сама правда. А вот, кто сам знает, что он неправ, тому приходится кричать во весь голос. Он криком сам себя подбодряет, потому что понимает, что его слова — сплошная неправда.

Лица слушателей начинают со вниманием поворачиваться ко мне.

— Я утверждаю, что оратор говорил сплошную неправду и хорошо об этом знал, потому что он был вчера у меня, и я ему рассказал, как дело обстоит. И все же он не стеснился с помощью крика вас обмануть.

Объясняю, что наш банк — не самостоятельное учреждение, а одно из полутораста подобных же, разбросанных по всей России. Всеми ими управляет центр в Петрограде, и касса у всего Государственного банка одна, общая, а не столько самостоятельных касс, сколько банковых учреждений. Все деньги сливаются в один котел, из которого центр переливает деньги из одной части России в другую, куда понадобится.

— Ваши деньги, внесенные здесь во Ржеве, также пошли в общий российский котел!

Центр, объяснял я, распоряжается так: где денег не хватает, туда пересылает деньги из мест, где их избыток.

— Где же не хватает денег и где их избыток? Денег не хватает там, где, по случаю войны, стоит много войск. Избыток денег там, где — далеко от мест военных действий, где войск мало или вовсе нет. Потому что сейчас — война, самые главные расходы — военные!

Оратор говорил, что мы истратили ваших пятнадцать миллионов… Это неправда, мы истратили гораздо больше, почти в сто раз больше! Откуда же взяли эти в сто раз большие суммы? Их нам послали из других мест: с Волги, из Сибири, из центра и пр.

Рассудите сами: во Ржеве сейчас стоит на тридцать тысяч населения — тридцать тысяч войска. Могли ли бы мы их содержать только на ржевские средства, которые вы вносили в сберегательную кассу или которые остались у вас в кармане? Ведь это значило бы, что женатый рабочий, у которого трое детей, должен был бы на свои средства содержать пять солдат, снабжать их амуницией, оружием и пр. Чтобы с вами сталось, если б на вас наложили такое бремя? Вероятно, мы все стали бы вешаться на крючках! А между тем, в течение трех лет вы даже не замечали, что на вас ложится денежная тяжесть по содержанию ржевского гарнизона. Почему? Да потому, что вам на помощь отовсюду слали деньги, где военных действий нет. Понятно ли вам это?