Ким Филби - Я шел своим путем. Ким Филби в разведке и в жизни

На журнальном столике, вокруг которого в креслах и на диване размещалась группа, — скромное угощение к полуденному чаю и бутылка коньяка. Ким пил армянский или грузинский коньяк, разбавляя его водой, — получалось нечто вроде американского бурбона. Курил дешевые сигареты без фильтра «Дымок», а в случае прибытия посылки из Лондона — свои любимые «Житан» или «Голу-аз» (французские сигареты из черного нерафинированного табака).

Два-три часа занятий пролетали как одно мгновение. За вступительным словом Учителя (который, кстати, настаивал, чтобы его называли на «ты» — «Ким» или в крайнем случае «товарищ Ким») следовала оживленная дискуссия. Естественно, на английском языке. Затем начиналось самое интересное: Филби с ходу (или с предварительной подготовкой дома) предлагал различные оперативные ситуации с их последующим разбором. Вот он —= агент английской контрразведки, пытающийся выведать у только что приехавшего в страну советского дипломата его истинную ведомственную принадлежность. В следующей ситуации Учитель преображался в официальную связь, бросающую в ходе беседы «втемную» золотую крупинку ценной информации, которую оперработник должен заметить и «раскрутить». К концу каждого занятия с воспитанников катился пот в три ручья.

Маленький пример. Филби в ходе обмена мнениями о международных событиях вскользь, среди многих других вещей, упоминает, что, по сведениям из Ватикана, папа римский в предстоящей энциклике собирается изложить в такой-то трактовке такую-то концепцию римской католической церкви. Ученик не замечает этой крупицы информации и усиленно «выжимает» из своего собеседника другие, как ему кажется, более интересные сведения. При разборе, однако, выясняется, что предстоящие изменения в акцентах Ватикана, по всей вероятности, окажут влияние на общественное мнение в латиноамериканских странах в сторону усиления антиамериканских настроений, что, несомненно, скажется и на политике государств региона. Вот как сам Филби описывал в одной из памяток методику своих занятий со слушателями:

«Участвуя в этих учебных дискуссиях, все слушатели вначале проявляли себя крайне слабо, до последнего защищая каждый аспект политики СССР. Я же пытался убедить их, что главной целью является не защита любой ценой советской политики, а установление хорошего контакта с людьми; добиться же этого в условиях плюралистического общества можно лишь допуская, что они, будучи искренними и неглупыми людьми, могут иметь свои взгляды, отличные от взглядов сторонников советской политики. Тут они сталкиваются с самой настоящей дилеммой: а) им нельзя наносить ущерб советской политике безответственной болтовней; б) с другой стороны, они не должны докучать людям и отталкивать их бесконечным повторением положений, строго соответствующих партийной линии.

В этом плане были достигнуты неплохие результаты, и на занятиях в конце концов имел место ряд действительно интересных собеседований. Слушатели научились, лишь кратко коснувшись невыгодного вопроса, уйти от его обсуждения либо полностью обойти такие проблемы, как, например, Афганистан, которые лишь вызывали нескончаемые споры, насыщенные бездоказательными утверждениями. В то же время они приобрели навык концентрировать внимание собеседников на таких темах, по которым в результате обмена мнениями может быть достигнута высокая степень согласия (например, проблемы мира, разоружения, торговли между Востоком и Западом и т. п.)».

Зачастую на занятиях, подчеркнув, что «к счастью, здесь присутствуют только представители политической разведки», Филби позволял себе достаточно откровенные по советским меркам заявления.

Он говорил, что не верит в советскую угрозу для Европы, так же как и в то, что со стороны НАТО существует угроза для России.

Значение «семинара Филби» для его слушателей невозможно переоценить. Это не только «чутье охотника», это сгусток жизненной мудрости и азбука свободного общения с различными категориями англичан. Это, наконец, давало непревзойденную возможность «развязать язык», оттренировать навыки беседы с «настоящим англичанином».

Здесь уместно вспомнить еще об одном эпизоде работы «семинара Филби», который имел практическое продолжение на британской земле. Как-то раз один из воспитанников под влиянием кулуарных разговоров в газете, где он в то время находился «под крышей», принес на занятие только что услышанную «новость», оказывается, существует всемирный еврейский заговор, изложенный еще в конце прошлого века в «Протоколах сионских мудрецов». Филби спокойно, с мягкой улыбкой выслушал сие «откровение» и произнес примерно следующее:

— Дорогой друг! Боюсь, я не принадлежу к сторонникам той или иной теории заговора. Мой совет — никогда не поднимать этот вопрос в общении с англичанами. На Британских островах существует, конечно, как и везде, антисемитизм, и ты это почувствуешь, особенно в глубинке. Но в целом британцы весьма терпимы в национальном вопросе, и поэтому лучше не делать на этот счет каких-либо резких заявлений. И вообще я не советовал бы допускать критических высказываний в адрес той или иной нации, даже самой малой, — это может отрицательно сказаться на твоей работе.

Молодой оперработник выслушал мнение Учителя, но не до конца поверил ему. Спустя несколько месяцев, оказавшись в кругу английских журналистов, освещавших ежегодную конференцию консервативной партии Великобритании, он допустил шутку в отношении «всесилия евреев». За столиком паба, несмотря на изрядное количество выпитого, воцарилась гробовая тишина, а затем самый маститый из англичан (а англичанами по национальности были все присутствовавшие) произнес:

— Мы приняли тебя в свою компанию потому, что ты показался нам симпатичным, умным и трезво мыслящим парнем. Будем считать, что ты случайно спорол ерунду. Иначе нашей дружбе — конец.

Прошло еще какое-то время, и вот наш оперработник сидит на званом ужине в доме одного из асов британской журналистики. В пылу полемики о росте влияния «Солидарности» в Польше он позволяет себе уничижительное высказывание относительно «неблагодарных поляков», о которых, дескать, с подозрением отзывались еще Достоевский и Энгельс. Тут неожиданно взрывается жена хозяина (австрийка по происхождению), которая едко замечает, что русским всегда был присущ великодержавный шовинизм в отношении менее крупных наций. В своем доме она привыкла принимать людей, не страдающих комплексом национального превосходства.

Ужин, а вместе с ним и многообещающее знакомство едва удалось спасти. Вернувшись домой, оперработник первым делом вспомнил слова из известной песни Аллы Пугачевой: «Даром преподаватели время со мною тратили. Даром со мною мучился самый искусный маг…» Кто скажет после этого, что «семинар Филби» работал зря?!