Ларри Кинг - А что это я здесь делаю? Путь журналиста

Актер Юл Бриннер снял рекламный ролик, который завещал показать после своей смерти. В нем он говорит: «Теперь, когда меня нет с вами, я хочу вам сказать: не курите! Что бы вы ни делали, ни в коем случае не курите!» Когда я видел этот ролик на телеэкране, я старался переключить канал.

Но вместе с тем я помню рейс USAir, которым я летел из Вашингтона в Питсбург. В середине 1980-х на рейсах коммерческих авиакомпаний еще можно было курить, хотя кое-какие ограничения уже начинались. Для курильщиков отводили последние три ряда кресел. Однако, если хотя бы один из пассажиров в этих последних рядах был против, пилот объявлял рейс «некурящим».

И вот все курильщики уселись сзади, готовые зажечь спички. Народу в самолете было много. Перед самым взлетом в салон ворвался припоздавший пассажир. И сел на предпоследний ряд. Мы взлетели. Все, кто сидел в последних трех рядах, – за исключением одного человека – закурили. Но очень скоро раздался голос пилота, объявляющий: «Внимание, пассажиры трех задних рядов! Один джентльмен обратился с просьбой не курить. Поэтому наш рейс объявляется некурящим».

Определить, кто был этим джентльменом, было несложно. И знаете, что мы сделали? Мы не просто продолжали курить, мы стали выпускать дым ему прямо в лицо. А когда замечали подходящую к нам стюардессу, прятали горящие сигареты, прежде чем она успевала добраться до нас.

В конце концов пилот вновь обратился к пассажирам: «Ну что, мальчишки в задних рядах продолжают дурить? Ну что ж, мы вынуждены будем задержать вас, когда приземлимся».

Да, я старался не смотреть ролик Юла Бриннера. И дымил в лицо тому бедняге – некурящему пассажиру. Но я присоединился к актеру Ларри Хэгмену, когда он предложил участвовать в Дне против курения. Идея была в том, что вы и ваш партнер по акции должны были не давать друг другу курить, постоянно перезваниваясь и поддерживая друг друга в этом нелегком деле. Я выдержал часов пять или шесть.

Это лишь несколько примеров того, как может вести себя курящий человек. Курение – не просто дурная привычка, это стиль жизни. Я любил курить. Кроме того, Ларри Кинг совсем не собирался умирать. Честное слово, до того дня, как у меня в гостях был Куп, я за 30 лет работы пропустил не больше недели. Я выходил в эфир даже с больным горлом, и мне не приходило в голову отказаться вести программу.

Я не бросал курить и не бросал работать. Я выходил в эфир на CNN, вел ночные программы на Mutual, писал в газету, выступал с речами. Чем больше я был на публике, тем лучше управлял своей жизнью.

«Мне не нравится, как вы выглядите, – сказал Куп, прежде чем выйти из студии CNN. – Сделайте одолжение: завтра первым делом покажитесь врачу».

Мы расстались, и я отправился на радио. В эту ночь гостем моего шоу был Дэвид Хальберстэм, писатель, завоевавший Пулитцеровскую премию. Его брата, кардиолога, я не один раз принимал на своих программах. Майкл Хальберстэм был одним из первых среди врачей, кто начал говорить о пользе ежедневного приема аспирина.

Не знаю, оказала ли на Дэвида влияние профессия Майкла. Но когда мы закончили наше общение, в три часа ночи, во время перерыва, перед началом открытых теледебатов со слушателями, Дэвид повернулся ко мне и спросил:

«Вы нормально себя чувствуете?»

«Да».

«Вы не слишком хорошо выглядите».

Позже многие говорили, что мое лицо в тот день имело сероватый оттенок, что является одним из признаков приближения инфаркта. Но я не чувствовал ничего необычного… пока не прошел еще один час.

Примерно в четыре часа утра у меня вдруг заболело правое плечо, а потом боль стала спускаться вниз по руке. В пять часов я ушел из студии и поехал домой. Боль не проходила и была такой, что я даже не мог уснуть. Я позвонил своему врачу.

Боль в правом плече – довольно странный симптом инфаркта. Боли в груди не возникало. Мой врач подумал, что проблема в желчном пузыре, потому что он может быть причиной рефракторных болей.

«Подождите с час, – сказал он, – и, если боль не прекратится, приезжайте в больницу, я вас осмотрю».

Прошел час, боль никуда не делась. Хая спала. Я не стал ее будить, за что она до сих пор на меня злится. Но я сам не имел представления, насколько все в действительности серьезно. Я просто не хотел беспокоить ее. Вместо этого я позвонил моему продюсеру на CNN, Тэмми Хаддад, чтобы она приехала и отвезла меня в больницу Университета Джорджа Вашингтона. Она заехала за мной примерно в половину восьмого. По дороге я курил в машине.

Мы подъехали к отделению скорой помощи. Оно называется в народе отделением Рональда Рейгана, потому что именно сюда его привезли после покушения. Выйдя из машины, я заметил, что боль отступила. Так ведь всегда и бывает. Непонятно почему, но стоит приехать к врачу, как у тебя тут же все перестает болеть.

«Тэмми, – сказал я, выходя из машины, – подожди меня здесь. У меня уже ничего не болит. Кажется, все в порядке».

Я зашел в заполненное народом помещение приемного покоя. Мне показалось, что, прежде чем кто-нибудь мной займется, пройдет не один час. Поэтому я развернулся и собрался уходить. На самом деле, чего меня осматривать? У меня ведь больше ничего не болело. Я пошел к машине, но ее не оказалось на месте. Оказывается, охрана потребовала, чтобы Тэмми отъехала от входа.

Тогда еще никто и слыхом не слыхивал о мобильных телефонах. Я не мог позвонить ей и попросить вернуться за мной. Поэтому я опять пошел в приемный покой. Там был человек с папкой для записей – наблюдатель. Я и не знал, что так положено. Во многих больших отделениях скорой помощи есть такие люди. Их задача: выявить в очереди тех, кому требуется незамедлительная помощь. Это имеет смысл – вдруг человек с инфарктом окажется в очереди пятым после четверых со сломанными мизинцами. Наблюдатель и должен обращать внимание на таких людей.

И вдруг этот крупный мужчина подошел прямо ко мне и спросил:

«У вас что-то с сердцем?»

«Нет».

«Пройдемте со мной».

Я вошел за ним в кабинет – тот самый, в который поступил Рейган. Пришел врач скорой помощи. Я объяснил ему, что у меня заболело правое плечо, а потом боль переместилась вниз по руке. Тут же к моей груди оказались присоединены контакты электрокардиографа, а в запястье воткнута иголка капельницы. Никто даже не спросил у меня страховое свидетельство. Появилась Тэмми, увидела, что происходит, и поехала домой за Хаей. Место Тэмми рядом со мной занял продюсер с радио Mutual Пэт Пайпер.

Появился доктор Уоррен Леви.

«У меня все прошло, – сказал я ему. – Больше ничего не болит».

«Вот что я вам скажу, – ответил Леви. – Если вы останетесь, я тоже останусь с вами, потому что нам нужно сделать кое-какие анализы, когда боль снова вернется».