Максим Капитановский - История рока. Во всём виноваты «Битлз»

Для того чтобы расклеить на афишных тумбах рекламные плакаты, надо было немного заплатить, а организаторами концертов были наши бывшие соотечественники, не избавившиеся пока еще от своих чудных киевских привычек. Они рассудили так: зачем платить за афишные тумбы, когда можно на стенах бесплатно развесить. А в стране специальная служба существовала, которая ночью всю лишнюю бумагу, размещенную в неположенных местах, срывала. Вот и вышел казус.

Мы с Директором сидим на пляже и этот животрепещущий рекламный вопрос обсуждаем, я говорю:

— Неужели как-то заранее проконтролировать это дело с рекламой нельзя было?

— А как тут проконтролируешь, — он отвечает, — мы — там, они — здесь. Вот скоро София Ротару должна приехать, у нее, наверно, тоже так будет. Ведь настоящая, сильная реклама знаешь каких денег стоит?!

В это время на горизонте над морем показался крошечный самолет. На длиннющем тросе он тащил циклопических размеров плакат, на котором было что-то написано, но из-за дальности не разобрать — что.

— Вон они как изощряются, — сказал Директор, — небось «Кока-кола» какая-нибудь. Тысяч пятьдесят долларов ухлопали, не меньше.

Самолет, как нарочно, сделал небольшой вираж, чтобы протащить рекламу прямо мимо нас.

Уже издали можно было прочить четырехметровые буквы «ROTARY».

Мы с ним разинули рты, смотрим друг на друга, он меня щиплет, я — его: не спим ли.

Казалось, прошла целая вечность, пока самолет не приблизился еще ближе, и я с неимоверным облегчением прочитал маленькие буковки «club». Боже мой! Всего-навсего «РОТАРИ клуб», а мы-то напугались. Надо всегда надеяться на лучшее.

Но, конечно, самое потрясающее в Израиле — это достопримечательности, святые места.

Приятные, знающие, хорошо говорящие по-русски экскурсоводы — естественно, бывшие ленинградцы и москвичи — показывали в Иерусалиме памятные места, связанные, по преданию, с житием и деяниями Христа.

Вот улочка, по которой жарким полднем 33-го года Иисус нес на Голгофу крест. Она размечена специальными плитками: именно в этих местах земля обагрилась кровью Спасителя.

Вот Гефсиманский сад, где Он был арестован стражниками Пилата, а вон там — Голгофа, место распятия.

Даже не религиозных людей, но людей с воображением при виде Гроба Господня начинало трясти. А что говорить о тысячах верующих, прибывающих сюда со всего мира поклониться святыням!

Наши артисты, которые стали все чаще посещать Святую землю, тоже с большим интересом осматривали храмы разных религий, соседствующие друг с другом, знаменитую Стену Плача и, наконец, сам Гроб Господень, за обладание которым воевали несколько поколений крестоносцев.

Экскурсоводы подробно останавливались на исторических подробностях, на датах Крестовых походов, а наши тоже в грязь лицом не ударяли и на радость экскурсоводам задавали разные вопросы, показывающие нашу твердую позицию если не в религиозной, то в исторической культуре. Так, например, один наш молодой популярный певец, кстати, недавно женившийся [3] В 2006-м уже благополучно разведшийся. ( Прим. авт. ) на королеве советской эстрады, проявил к Гробу неподдельный интерес, сбив гида с ног вопросом: «А что, правда, ОН до сих пор том лежит?»

У нас, как всегда, к сожалению, времени не хватало, чтобы все осмотреть. Пробежались по-быстренькому по основным местам, и осталось около часа — побывать у Стены Плача.

Уже на подходе стали попадаться солдаты с оружием, и вскоре выяснилось, что к Стене не пройти, так как на площади должно было состояться принятие присяги молодыми израильскими воинами.

Человек восемьсот новобранцев в аккуратной форме расположились строем перед трибуной, на которую вскоре должны были подняться старшие офицеры; говорили, что ожидают министра обороны.

Играла торжественная музыка, толпились с цветами взволнованные родители.

Надо сказать, что в Израиле отношение к армии особенное. Военная служба считается почетной не на словах, а на деле. Часто на улице можно видеть «голосующих» солдатиков (кстати, ходят они с оружием), и больше минуты, как правило, им ждать не приходится: первая попавшаяся машина останавливается, любой почитает за честь подвезти своего защитника.

Солдаты и офицеры в Израиле питаются одинаково и носят одну и ту же форму — красивую и практичную. Разница только в знаках различия. И еще: устав израильской армии не предусматривает сохранение тайны. Военнослужащий, попавший в плен, имеет право рассказать все военные секреты, если от этого зависит его жизнь. Главная его обязанность — сохранить себя для страны. С нашей точки зрения постулат просто поразительный.

Кстати, о точке зрения — есть такая изящная притча:

Приходит на прием к врачу человек. В высоком колпаке. Доктор спрашивает: «Ну-с, какие у нас проблемы? Что беспокоит?»

Больной печально снимает колпак, и доктор видит, что на его абсолютном лысом черепе сидит большая лягушка. Причем, она как будто приросла к коже головы пациента.

— Боже мой! Как же это произошло? — спрашивает пораженный врач. — С чего началось?

— Сначала у меня появилась небольшая бородавка на задней лапке, — вежливо поясняет лягушка.

Церемония принятия присяги обещала быть очень интересной, жаль, что времени у нас не было, но все-таки протолкались поближе, в первый ряд.

Я стоял и, глядя на солдат, думал: «Вот они — «ястребы Тель-Авива».

С детства меня пугали Америкой, Бундесвером, а уж слово «Израиль» имело прямо-таки неприличный оттенок. Что-то вроде черта или страшного дядьки с мешком, но сейчас, конечно, время другое, поэтому я не очень-то и забоялся.

Пора было уходить. В этот момент раздался сигнал трубы, призывающий к вниманию, и на трибуну поднялись офицеры.

Строй замер, но все-таки сразу было видно, что солдаты эти — молодые, необученные, потому что многие из них продолжали еще вертеться, разговаривать и озираться на вытирающих слезы умиления родителей, а когда несколько «ястребов» заорали: «Эй, «Машина времени»! Макаревич, эй!» — стало ясно, что до настоящей дисциплины им еще далековато.

А так, вообще, ничего себе страна.

Темная южная ночь. Вязкая темнота, никакой разницы между открытыми и закрытыми глазами. Я стою на узеньком карнизе, уцепившись за стену всеми своими мурашками. Правой рукой держусь за ржавый штырь, забытый каким-то альпинистом, левой — за майку. Пальцы моих ног свисают над бездной. От свежего ночного ветерка довольно прохладно, далеко внизу мелькают огоньки редких машин, а в голове — мысли о прикованном Прометее. Время остановилось, но вот-вот прилетят орлы клевать печень. Очень страшно, решаю глаза все-таки закрыть…