Максим Капитановский - История рока. Во всём виноваты «Битлз»

То же самое происходило на Пушкинской площади и на Маяке — площади Маяковского.

Далеко автобусы не поехали, распределив «пассажиров» в штаб оперотряда «Березка» на площади Свободы (!) и по обезьянникам ближайших отделений милиции. Там их уже ждали как участников самой массовой за всю московскую историю антисоветской демонстрации.

Милицейские допросы шли весь день и всю ночь. Особенно возились с теми, у кого были с собой документы. Чем больше справок с места работы, комсомольских билетов, паспортов люди с собой в этот раз прихватили, тем дольше их держали и подробнее допрашивали. Тема была такая: хорошо же ты, гад, замаскировался!

В руке я держал портфель, половина которого была занята разными документами. Кроме перечисленных, там находились: зачетка, студбилет, членбилет стройотряда, удостоверение донора, проездной и еще какие-то — уж не упомню — справки. А одет и причесан я был скромнее рядового провинциального комсомольца, мечтающего пролезть в бюро. Каждый элемент моего имиджа и экипировки только что не кричал: я — свой, позитивный, надежный, советский! Это-то и было самым подозрительным.

Наконец, отсняв всех в фас и в профиль, запугав по самое не́куда, вызвав пролетарских родителей с ремнями, большинство участников «антисоветской» демонстрации органы все-таки отпустили по домам. Но самых «отъявленных и замаскировавшихся» после ночного, уже кагэбешного допроса, виртуозно проведенного специально подъехавшими сотрудниками, направили поутру в суд по обвинению «в умышленном препятствовании движению пассажирского транспорта на площади 50-летия Октября». Мне лично немного повезло: при помощи — как-никак юрфак, — юридических уголовностей (типа: нет в садике дома № 18 никакого движения) все-таки отбился. Они не настаивали: извините, ошибочка вышла — фотки сожжем, протоколы порвем. Не ударили, правда, ни разу. Даже пальцем не тронули.

А многие пошли на пятнадцать суток с последующим выгоном с работы и т. д. и т. п.

Через полгодика вызывают в ментуру: «Являетесь ли действительным членом организации так называемых ХИ-ПИ (в их бумаге так и было написано: через черточку и с одним «п») и разделяете ли их взгляды?»

— Какого черта?!

— Да или нет?

— Нет, конечно…

— Вот форменная бумага: не являюсь, не разделяю, — фамилию свою впишите и подпишитесь.

— Какого черта?!

— Так вы являлись?!!!

— Нет!

— Значит, разделяете?

— Да нет же!

— Так подпишите!!!

И так сорок минут. Не выдержал, подписал.

В мае вызвали в военкомат. Несмотря на вечерний МГУ и «почтовый ящик», где за бронь слесарем работал, поздравили и призвали.

Подергался немножко, попытался правду найти — куда там! Опомнился уже в Ил-18, летевшем к китайцам на Дальний Восток. Со мною в лайнере еще 168 человек москвичей. Почти все знакомы друг с другом. Многих забрали вчера, а еще позавчера они гуляли на про́водах своих несчастных внезапно призванных друзей. В самолете встретились.

Оказывается, скоро должен был приехать президент Никсон, а неформальный предводитель московских хиппи Юрка Бураков по прозвищу Солнышко, агентами подслушанный, якобы заявил: «Мы докажем господину Никсону, что мы есть!» Вот и запихали всех, кто был так или иначе замазан в прошлогодней «антисоветской» демонстрации (не то он украл, не то у него украли) — кого в тюрьму, кого в дурдом, а кого и в Советскую армию и Военно-морской флот.

Меня-то — как раз в армию.

Я и до этого не шибко думал о защите международных детей, а уж после — совсем в целесообразности разуверился.

Не так давно выяснилось, что в память о той печально знаменитой «вязке» 71-го, каждый год 1 июня в Царицинском парке Москвы собирается молодежь. Поют, танцуют, играют на гитарах и тамбуринах. Пьют пиво или легкое винцо. Я побывал. Удивился количеству народа и тому, что сборище очень лояльно охраняет милиция.

Но это молодежь. Беспамятная. На вопросы, почему собираются именно 1 июня, отвечают, что по случаю первого дня лета. Или: «А хрен его знает!» Или: «Кого-то защищать. Детей вроде».

Но если отойти в сторонку — к лавочкам, то можно заметить человек двадцать «старичков». Они все помнят. И каждый год, встретившись, после слова «Здравствуй!» обмениваются печальными новостями: «Гусь умер! Тишорт умер! Умер Миша-красноштанник!»

Для будущего фильма я попытался разыскать тех людей, которые попались в лапы дезориентированной милиции именно тогда в 1971-м. Первого июня на Психодроме. Но даже с помощью всезнающих завсегдатаев Царицинского парка (плюс их многочисленные знакомые) нашлось только пять человек. Да и из этих пяти только трое согласились дать интервью! Два человека наотрез отказались. Не хотят вспоминать. Вычеркнули тот проклятый день из памяти.

Пять человек! А что ж так мало-то? Где остальные? Канули!

Конечно, люди уходят. Возраст и болезни берут свое. Но не смогли проверить этот постулат на себе ошельмованные, выгнанные из института и доведенные до самоубийства Света Барабаш (Офелия), Володя Некрасов, Костя Норкин. Покинули этот мир замученные аминазином в психушках Алик Савицкий, Миша Дымшиц и десятки ребят, фамилии которых не удалось установить. Отдали на горячей китайской границе свои молодые студенческие жизни Толик Грачевский и Сережа Мазун.

И все, все они родились примерно в годы первого проведения Дня защиты детей.

Но самое главное: мы — и те, кто случайно попал, и кто действительно (пусть наивно, но от чистого сердца) хотел вьетнамских детей защитить — сделать этого не смогли. Ни чужих уберечь, ни себя! Кому это все было надо?!

Этот кусочек я приписал 8 июня 2005 года. После посещения и разговоров в Царицыно. Так что в «маккартниевскую» рукопись 2003-го он, естественно, не вошел. Ну и хорошо, это ведь наши внутренние дела. Простите, что испортил вам и себе настроение, но тут уж ничего не поделаешь.

К началу 1970-х годов битломания в СССР перешла в иную фазу. Нашлись смельчаки, которые не только заслушивались любимыми песнями, но и стали подбирать их на гитарах и пробовать непривычные к английскому тексту голоса.

Появились новые, ранее небывалые социально-бытовые структуры — рок-группы. Ведь это подумать только! В стране развитого социализма возникают некие устойчивые объединения по интересам. Четверо-пятеро совсем молодых людей с разными характерами, образованием, материальным достатком четверть своей проходящей жизни вдруг начинают проводить вместе. Они как в браке делят поровну радости и печали, иногда тянут в разные стороны, ссорятся «навсегда», но тем не менее сохраняют друг другу музыкальную верность по десять, двадцать, а некоторые и по тридцать лет. В отечественной истории дело небывалое! Феномен! И это при полном отсутствии материально-технической базы.