Максим Капитановский - История рока. Во всём виноваты «Битлз»

Говорили так: «Не имей «Амати», а умей играти!»

С гитарами дело обстояло более благополучно. В магазине с обратной стороны ГУМа долго продавались вполне вменяемые инструменты немецкой фирмы «Музима»: ритм-гитары «Элгита» (180 р.) и соло-гитары «Этерна» (230 р.), позже появились чешская «Торнадо» и болгарский «Орфей».

Но желание играть групповую музыку все равно намного обгоняло материальные возможности, поэтому самопальные гитары в семидесятых не делал только ленивый. Многие достигли в этом неимоверно сложном специфическом деле большого мастерства, и неказистые, плохо покрашенные «обрубки» порою звучали нисколько не хуже хваленых «Фрамусов» и «Фендеров».

Со струнами, правда, была полная засада. Сначала в магазинах вообще нельзя было найти струн для электрогитар. Попадались наборы для классических семиструнок, тогда самая толстая струна выбрасывалась, а остальные устанавливались в том порядке, который предусматривался шестиструнным «электрическим» строем. Делать пальцами левой руки вибрато или подтягивать ноты, как это умудрялись выполнять Джимми Хендрикс и Джонни Винтер, на таких струнах было невозможно. Люди безуспешно рвали себе руки в кровь. Настали черные времена для авиамоделистов.

Тончайшая стальная проволока — «корд», на которой они раскручивали свои трескучие модельки, напрочь пропала с прилавков магазина «Пионер». «Корд» стал первой струной вновь обновленного гитарного строя. И хотя толстым шестым струнам опять не повезло — их снова выбросили, хендриксовское и винтеровское «мяу» наконец полновесно зазвучало из-под заживших пальцев счастливых гитаристов.

Вдруг начали появляться фотографии западных музыкантов, судя по которым за кордоном придумали какие-то совершенно замечательные провода к гитарам. Они были витые, как телефонные, — удобно растягивались ровно настолько, насколько нужно, и не путались под ногами. Первой реакцией наших гитаристов было тут же оторвать провода у домашних телефонов и перепаять под гитары. Кое-кто попробовал, и сразу выяснилось, что а) шнур получается короткий и б) дико фонит, так как не экранирован. Внешнее сходство не искупалось внутренним содержанием.

Тогда гитарным Кулибиным пришло на ум делать витые провода из обычных. Провод туго наматывался виток к витку на металлический стержень подходящего диаметра. Концы закреплялись, и конструкция помещалась в духовку на 1–10 часов.

Иногда выходило довольно похоже, только соседи с удивлением принюхивались — кто это печет пироги из пластмассы и резины.

Клавишные инструменты, конечно, сами не делали. Долго-долго в группах обретались единственные советские электроорга́ны «Юность» и «Юность-М». «М» в данном случае означало — модернизированный: чего-то там производители напридумали и добавили, чтобы стало еще гаже. Обозначился такой мерзкий съезжающий звук, на основе которого обтяпана вся закадровая музыка к фильму «Человек-амфибия». Помните? — «Ихтиандр, сын мой, ты где?» — аа — аа — аа (это как раз тот звук) — «Я здесь, отец!» — и поплыл.

Кстати, в быту все клавишные назывались органолами или, что совсем уж непонятно — йониками . Как бы то ни было, а композиции группы «Doors» и «Animals» у хороших музыкантов на органолах «Юностях» звучали неплохо.

Не имей «Амати»…

Спрос рождает предложение, и хотя уже появилась — нет, не в свободной, конечно, продаже, а на Уголке с рук, — вполне ликвидная импортная аппаратура «Регент», «Вермона», «Биг», по всей стране умельцы начали клепать недорогой, но вполне прилично звучащий самопал. Называлась такая аппаратура заказная , и обеспечивала звуком небогатые начинающие коллективы.

Власти сразу разглядели в этих делах непорядок и стали вяло сажать кустарей в тюрьму. То есть если ты спаял себе усилитель и играешь на нем, то это еще ничего, а вот уж когда отмучился и решил продать товарищу — частное предпринимательство со всеми вытекающими. Так пострадал в свое время известный и популярный ныне бард Александр Новиков. Много он что-то отсидел, чуть не десять лет, но до последнего времени в некоторых ресторанах Дальнего Востока еще встречались его усилители. Музыканты говорили с гордостью: «Вот, еще сам Новиков делал!»

Фирменные аппараты типа «Регент» попадали на музрынок через немецкий магазин «Лейпциг», что на Ленинском проспекте. Не было в Москве рабочего места слаще, чем место продавца (не говоря уже о заведующем) музыкального отдела «Лейпцига». За десять-пятнадцать лет тысячи комплектов аппаратуры отправила в Союз трудолюбивая Германия, и ни разу не лежал товар открыто на прилавках. В день продажи с утра выстраивалась небольшая очередь из своих, постоянных, заранее предупрежденных клиентов, и партия разбиралась влет. Каждый брал по пять-десять комплектов, которые через несколько дней всплывали на Уголке почему-то значительно подорожавшие.

Продавцы «Лейпцига» жили очень хорошо, но довольно часто менялись. По разным причинам.

Рано или поздно в жизни каждой группы наступал такой этап, когда после бренчания дома на простых гитарах под портвейн она упаковывалась инструментами и обзаводилась более-менее постоянным составом. Пора было подыскивать репетиционную базу. Тут на передний план выходили начальники ЖЭКов, инженеры-эксплуатационники и другие, до этого мало востребованные персонажи. Обычная схема была такова: «Здрасте, мы будем у вас в агитпункте репетировать. Тихо-тихо! (На самом деле ни фига!) А за это на все праздники бесплатно играть для проживающих граждан. А это вот бутылка за беспокойство».

За счет прознавшей молодежи посещаемость жэковских мероприятий неизмеримо возрастала, и так продолжалось, пока оглохшие соседи не устраивали вооруженное восстание.

Редко кому из самодеятельных битлов удавалось устроиться в настоящий клуб, где можно было греметь по полной программе. Клубы обычно волосатых чурались, а привечали, наоборот, каких-нибудь чтецов и народников, которые по большому счету в таких условиях и не нуждались. Исключение представлял широко известный в узких кругах клуб «Энергетик», находящийся на той стороне реки напротив гостиницы «Россия». Там в свое время занимались несколько впоследствии ставших очень популярными групп. Был составлен определенный график, каждому коллективу выделено два раза в неделю по два-три часа. Но этого времени катастрофически не хватало. Аппаратура была дохлая — где-то час уходил на подключение и настройку, потом что-то обязательно ломалось, а в конце около часа надо было потратить, чтобы все собрать и очистить помещение. Можно по идее было засидеться до поздней ночи, но являлась «баушка» со шваброй на предмет выгона. Баушки попадались разные, но непременно жутко коррумпированные. Кто за шоколадку, кто за стакан портвейна, а кто и просто за рубль — они откладывали момент выгона минут на сорок, и это было счастье.