Всеволод Стратонов - По волнам жизни. Том 1

Единственный, кто соблюдал благодушное спокойствие, был начальник округа князь Л. Г. Джандиери. Он успокаивал:

— Как приедут, так и уедут!

Своим непосредственным помощником я опять взял Д. Д. Стрелкова. У него были свои недостатки и житейские промахи, причинявшие мне иногда затруднения, но Стрелков обладал спокойствием, выдержкой и внутренней порядочностью.

Для ревизии собственно полицейских учреждений мне порекомендовали взять причисленного к нашей канцелярии капитана С. М. Бобровского, бывшего перед тем полицеймейстером в Елисаветполе. Я мало его знал, но, так как и он настойчиво просился в эту командировку, я согласился.

Взял я также с собой поручика Л. М. Леоновича, служившего в судебном отделении нашей канцелярии и получившего высшее юридическое образование. Я относился к молодому человеку с симпатией и хотел, участием в ревизии, доставить ему практику и помочь дальнейшему служебному движению.

Труден был еще вопрос о переводчике для объяснений с абхазцами — их язык мало кто знал. Но батумский губернатор порекомендовал и предоставил в мое распоряжение переводчика своей канцелярии прапорщика милиции Георгия Званбая, уроженца Сухумского округа.

Опять я дал будущим ревизуемым довольно продолжительный срок, чтобы они подготовились к ревизии. Я считал менее важным подловить их в служебных дефектах — таких дефектов все равно осталось бы немало, — чем то, чтобы они сами, подгоняемые страхом, упорядочили бы все, что обстоит плохо, и чего я, может быть, иной раз и не заметил бы. Пользуясь же этим временем, я сам усердно изучал все сухумские дела.

Своих сотрудников я отправил вперед — для общей ориентировки и для начала ревизионных работ. Стрелкову я поручил ревизию дел в Гудаутах и Очемчирах, Бобровскому — ревизию сухумской полиции и полицейской стражи, а Леоновичу — объезд и ревизию сельских управлений. За собой я оставил обревизование окружной администрации и общей ее политики управления.

Перепуганная администрация устроила мне, когда я на четвертый день прибыл в Сухум, очень торжественную встречу. Особенно перестарался полицеймейстер Кротков, очевидно, предчувствовавший для себя мало хорошего от ревизии. Один только князь Джандиери продолжал сохранять эпическое спокойствие.

Начал я как раз с подробной протокольной беседы с Джандиери и его помощником подполковником Георгием Петровичем Навроцким.

Незаметно для себя Леван Георгиевич Джандиери, отвечая на мои наводящие вопросы, нарисовал сам такую картину положения дел в округе, которую он потом вовсе не желал бы видеть нарисованной. Но было уже поздно.

В смысле материальной честности Джандиери не вызывал никаких упреков. Довольно богатый грузинский помещик, князь не нуждался в неблаговидном пополнении своих средств и ни в какой мере к этому не прибегал. В нем вырисовался грузинский барин-администратор, не любивший обременять себя делом, слабо наблюдавший за округом, в связи с чем в нем развилась колоссальная преступность, и — что всего хуже, — благодаря своей симпатии к дворянству добровольно попавший в плен к этому сословию. Позже, из показаний разных лиц, вырисовалась такая обстановка. В его служебном кабинете постоянно толпились местные дворяне, так называемые князья. Они присутствовали при служебных докладах князю его подчиненных, подавали Джандиери служебные советы, иной раз корыстно преступные. Джандиери был бессилен — да и не очень к тому стремился, — чтобы выпутаться из этой оплетшей его паутины. В результате в округе расцвели многие отрицательные явления, связанные с деятельностью дворянства, о чем подробно будет еще рассказано.

Как уже говорилось раньше, Джандиери был вместе с тем ярким грузинским шовинистом. Он содействовал искусственному огрузиниванию округа, в ущерб коренному населению — абхазцам. Мне в этом отношении был доставлен серьезный обвинительный материал против Джандиери.

В связи с этим шовинизмом князь Джандиери нередко прорывался и проявлял себя боевым русофобом. Бывали случаи, что жители переселенческих русских поселков обращались к нему за защитой от грабежей и получали от него, как-никак представителя русской государственной власти, такой ответ:

— А кто вас звал сюда? Откуда приехали, туда и убирайтесь!

Около устья реки Кодора поселились колонией десятка три русских мелких землевладельцев. Они завели фруктовые сады и разные культурные начинания. Но все это подвергалось уничтожению со стороны туземного населения. Русских землевладельцев отсюда открыто выживали. Ограды их садов ломались, в сады пригонялись громадные местные буйволы — они уничтожали саженцы и т. п. В дома русских из‐за кустов стреляли и вообще всячески их терроризировали.

В то же время пришлые элементы из Кутаисской губернии, мингрельцы, — таких препятствий не встречали. Они находили поддержку и защиту со стороны окружной власти.

Русские «помещики» забрасывали наместника жалобами. Писали, между прочим, что упрашивали князя Джандиери учредить в их районе полицейский пост, предоставляли для него помещение, но Джандиери упорно им отказывает.

Как полагалось, эти жалобы отсылались на заключение начальника округа. Джандиери обыкновенно отвечал, что русские помещики — сплошные кляузники, что никаким насилиям они не подвергаются, никто не трогает их насаждений… Если у них происходят недоразумения с местным населением, то виноваты они сами. Ведь ладят же другие… Учредить у них полицейский пост нельзя, потому что полицейская стража вся распределена по более важным местам. А если им охрана нужна, пусть дадут средства на наем новых стражников…

Местному начальству было принято верить, и наместник приказывал на жалобы русских отвечать отказом. Но мне вся эта история казалась подозрительной.

Получив в свое распоряжение казенный автомобиль — в то время единственный автомобиль на все побережье Кавказа, — я неожиданно предложил:

— Поедем, князь, посмотрим, как живут кодорские помещики.

Джандиери ничего не оставалось, как лезть в автомобиль.

Через полчаса мы были у этих усадеб. Сразу же стало ясным, что жалобы справедливы. Мы сами увидали изломанные ограды садов и пасущихся в них, все уничтожающих, черных буйволов.

— А смотрите-ка, князь…

Джандиери угрюмо молчал.

Русские «помещики» нас не ожидали, но они быстро все собрались. Все это были скромные землевладельцы, физическим трудом зарабатывавшие на жизнь.

Поднят был больной вопрос об учреждении у них охранного поста полицейской стражи. На этот раз Джандиери был очень мил и предупредителен с русскими. У него нашлись свободные полицейские стражники, а помещение предоставили землевладельцы.