Макс Ронге - Военный и промышленный шпионаж. Двенадцать лет службы в разведке

Предостережение о необходимости серьезнее отнестись к опасности удара русских с фланга, пришедшее 23 августа из города Черновцы, вызвало большие сомнения, тем более что в нем содержался ряд явных неточностей. В сообщении говорилось, что 8-я русская армия сосредоточила свои силы в районе городов Волочиск — Новоселица, а ее командующий Лещ (на самом деле это был никакой не Лещ, а генерал Брусилов), настаивавший на обороне границ в ожидании подхода сибирских полков, не наблюдая нашего наступления, внезапно решил сам нанести удар.

Такое известие подтверждалось прорывом нашей обороны у Гусятина и Тарнополя. Тем не менее сведения о наличии в указанном районе 8-й армии русских по-прежнему вызывали большое сомнение. И это сомнение после того, как 23 августа летчики доложили, что во время полета заметили у Тарнополя лишь более крупные колонны конницы и небольшие части пехоты, только усилилось.

Постоянная недооценка исходившей со стороны реки Збруч опасности привела к тому, что наша 3-я армия предприняла наступление на намного превосходящие ее силы противника, что привело в конечном итоге к проигрышу всего начального этапа войны. В своей брошюре «К десятилетию со дня битв при Злочеве и Перемышле» тогдашний начальник штаба 3-й армии генерал Пфеффер в известной степени обвиняет армейское Верховное командование в неправильном ориентировании войск относительно положения противника. Однако в действительности все было в точности наоборот. Это Верховное командование должно было обвинять командующего 3-й армией в предоставлении недостаточной информации, поскольку в задачу разведывательного пункта его армии входила разведка прежде всего русского Киевского военного округа. При своем развертывании ее войска находились в выигрышном положении, так как действовали на территории, хорошо изученной в мирное время, где можно было использовать наработанные связи, в том числе и среди пограничников. К тому же начальник разведывательного пункта армии являлся знатоком своего дела. Поэтому то, что его донесения о положении противника в районе к востоку от реки Збруч оказывались самыми скудными, является настоящим злым велением рока.

После первого успеха возле польского города Красник Верховное командование было настолько уверено в победе, что, совершенно недооценивая положение на востоке, не только послало на север для поддержки 4-й армии часть 3-й армии, но и предприняло скоропалительное наступление на Люблин.

Чтобы не тратить сил на осаду Ивангорода [133] Имеется в виду русская Ивангородская крепость возле польского города Демблин, при впадении реки Вепш в Вислу, построенная в 1832–1847 гг. по инициативе наместника и светлейшего князя Варшавского Ивана Федоровича Паскевича. , было решено попробовать подкупить коменданта крепости. После совещания в штабе 4-й армии в городе Олешице я отправился в город Ниско, где в свое время проходил службу в егерском полку, и передал начальнику штаба 1-й армии, что ему поручается сделать это деликатное предложение, а затем поехал в Краков, чтобы проинструктировать соответствующим образом сотрудников тамошнего главного разведывательного пункта.

Одному нашему опытному агенту, совершив чудеса изобретательности, на самом деле удалось положить письмо на письменный стол коменданта крепости. Однако его реакция на это предложение так и осталась неизвестной, поскольку обстановка на фронте заставила 1-ю армию отдалиться от крепости.

По мере развертывания военных операций увеличивалось и число, а также качество получаемых нами разведывательных донесений, поскольку агенты стали пользоваться большей свободой действий. Но и здесь встречалось немало трудностей — им было не так-то просто пройти через наши посты сторожевого охранения. Такое положение дел объяснялось по большей части предательством со стороны многих русофилов, что вызвало повышенное недоверие у солдат ко всем лицам, появлявшимся в полосе действия войск, — они в каждом видели вражеского лазутчика.

При этом солдаты стали проявлять такую буйную фантазию, что появились признаки настоящей шпиономании. Даже в самых безобидных вещах они видели сигналы, с помощью которых местные жители обменивались информацией с противником.

Но это являлось не только игрой больного воображения. Такое имело под собой реальную основу — еще в 1914 году во время передачи световых сигналов возле сербского города Бела-Црква два местных жителя сербской национальности были застигнуты на месте преступления и казнены. Этот ужасный случай, возможно, и лег в основу поведения наших солдат.

Другим примером может послужить перехваченная в 1917 году инструкция, выпущенная штабом 1-й итальянской армии, в которой житель находившегося позади нашей тирольской линии обороны местечка Сан-Себазиано, что напротив городка Фольгария, получал указания о том, как передавать интересовавшие итальянцев сведения. В ней, в частности, подчеркивалось, что самым простым и надежным способом является использование ставней освещенных оконных проемов. Причем каждое из трех окон соответствовало конкретному участку нашего фронта.

Подобное часто наблюдалось и на других театрах военных действий. Поэтому нет ничего удивительного в том, что солдаты, пережившие артиллерийские налеты, считали, что снаряды на них навели предатели, использовавшие для наводки вражеской артиллерии вращающиеся крылья ветряных мельниц, стрелки башенных часов и тому подобные предметы.

При таком настроении, царившем в войсках, становится понятным, почему наших оборванных, завшивленных, оголодавших, избежавших вероломных доносов своих земляков и вконец измученных уходом от погони со стороны разъяренных казаков агентов, добравшихся наконец до своих, несмотря на имевшиеся у них удостоверения, принимали за шпионов и предателей. Их арестовывали, и они должны были иногда так долго доказывать свою принадлежность к нашей службе, что нередко донесения, которые эти агенты с собой приносили, полностью теряли свое значение. Потребовалось много времени, чтобы изменить такое положение и добиться быстрого оповещения соответствующей инстанции для установления личности прибывшего и скорейшего использования доставленных им сведений.

Другим источником, использовавшимся прежде всего для уточнения дислокации войск противника, служил захват военнопленных. В этом деле тоже требовалось накопить необходимый опыт для того, чтобы путем систематического опроса пленных получить ясную картину действительного расположения неприятельских частей. Поэтому можно сказать, что до конца сентября мы делали здесь только первые шаги. А вот имевшие боевой опыт русские вначале в данном вопросе нас сильно опережали, и, несмотря на постоянные предупреждения солдат со стороны нашего командования о необходимости хранить молчание, им удавалось выудить у наших военнопленных довольно ценный материал.