Макс Ронге - Военный и промышленный шпионаж. Двенадцать лет службы в разведке

— Миле, вы наверняка приложили к этому свою руку, — сказал тогда кронпринц Александр.

Клофач при встрече с Павловичем с восторженными криками бросался к нему с объятиями и состоял с ним в оживленной переписке. Из нее следовало, что уже с 1902 года их политические взгляды и цели полностью совпадали. Здесь стоит отметить, что оба они старались соблюдать определенные меры предосторожности, отправляя письма на конспиративные адреса. Клофач писал некоему Риячеку, служившему, как оказалось, в сербском министерстве иностранных дел, а Павлович слал свою корреспонденцию фрау М. Буе, которой русский агент Янчевицкий тайно переводил кругленькие рублевые суммы. Это позволяло Клофачу не скупиться на расходы и посылать, в свою очередь, деньги на развитие организации «Народна одбрана», действовавшей в интересах сербов!

Конечно, Клофач и его приближенный Рудольф Гиуниово, являвшийся секретарем муниципалитета Лесина [234] Лесина – остров, принадлежащий Далмации. , во время проводимого у них обыска все отрицали, заявляя, что ничего не знают о шпионской деятельности Павловича и о политических настроениях «Народной одбраны». Однако нам удалось пролить свет на их роль в уже упоминавшемся процессе над Фридъюнгом, на котором им ловко удалось ввести суд в заблуждение. В этом, в частности, помогло разобраться письмо Павловича его жене, в котором он бахвалился тем, что дал на процессе ложные показания. Масарик же, используя свою тогдашнюю популярность, не преминул заявить, что «Народна одбрана» имела своей целью только поддержание порядка в Белграде, поскольку там ожидались волнения из-за аннексии Боснии и Герцеговины.

Пытался доказать свою невиновность во время процесса по делу о государственной измене в Аграме и Мойе Хрвацанин, в чьем доме в 1875 году [235] Имеется в виду восстание против Османской империи, начавшееся в 1875 г. в Невесине и вскоре распространившееся по всей Боснии и Герцеговине. Восстание привело к началу сербско-турецкой и черногорско-турецкой войн, а также положило начало так называемому Великому восточному кризису, закончившимся Берлинским конгрессом 1878 г. Сербия и Черногория получили независимость, а Австро-Венгрия оккупировала Боснию и Герцеговину, территория которых де-юре оставалась частью Османской империи. нашел убежище Петр I Карагеоргиевич. Однако суду были предъявлены собственноручно написанные Хрвацанином письма, в которых он предлагал Пашичу свои услуги в проведении пропаганды, враждебной австро-венгерской монархии. Кроме того, было доказано, что этот человек как минимум с 1901 года являлся штатным сербским шпионом, получавшим за свою работу ежемесячное вознаграждение.

Добытый в ходе следствия материал стал роковым и для других неблагонадежных лиц. В частности, в сотрудничестве накануне войны с сербским послом в Вене Йованом Йовановичем, а также с Павловичем и русским послом в Белграде Хартвигом был изобличен награжденный многими сербскими орденами чешский журналист Франц Ховорка, который выдал своего информатора. Им оказался заместитель директора старейшего чешского «Цивностенска-банка» Рудольф Пилат, состоявший, в свою очередь, в связи с двумя офицерами 28-го пражского пехотного полка. Служащие этого банка, в особенности его директор доктор Ярослав Прайс и руководитель венского филиала Йозеф Шпитальский, саботировали военный заем и проводили различные трансакции во вред государственного кредита с целью ослабить Австро-Венгрию, защитить чешские капиталы на случай победы Антанты и создать условия для финансовой жизнеспособности будущего чехословацкого государства.

Кроме того, за шпионаж были арестованы казначей Карл Новотный и ряд других служащих фабрики по производству сахара в городе Чуприя. Перед судом вместе с женой и сыном за создание шпионской сети во главе с Клофачом предстал также редактор сараевской газеты «Боснанска вила» Никола Казикович. При этом отягощавшим вину жены и сына Казиковича обстоятельством явилось то, что они аккуратно передавали информацию, пряча ее под почтовыми марками. Эта семейка во время аннексионного кризиса помогала фотографировать секретные военные документы и английскому консулу в Сараево.

Большое количество представленного суду материала требовало для рассмотрения много времени. Кроме того, необходимо было возбудить уголовные дела, связанные со шпионажем в Праге, Боснии-Герцеговине и Сербии. В результате как продолжение процесса в отношении Крамара наметилось огромное судебное разбирательство. Однако до него так дело и не дошло — объявленная амнистия перечеркнула всю проделанную огромную работу.

Нераскрытой осталась также и просматривавшаяся из бумаг, найденных у Пашича, другая афера, имевшая отношение к югославским политикам. Дело заключалось в том, что 20 ноября 1915 года был обнаружен список агентов, в котором значились и фамилии сербско-хорватских депутатов. Другие же документы указывали как на шпионов на бывших депутатов доктора Алекса Ивича и барона Райячича. Насколько мне не изменяет память, этот список без ведома армейского Верховного командования был передан полицейским чиновником Клобучаричем венгерскому депутату из Смречан, что наделало много шума. В результате аграмское земельное правительство, засомневавшееся в подлинности документов, поручило прокурору доктору Александеру их перепроверить. Но до конца войны результатов его работы так никто и не дождался. Тем не менее следует заметить, что подделка документов являлась обычным делом для определенного сорта людей, проживавших на Балканах.

Фанатичный настрой против австро-венгерской монархии многих проживавших в Америке чехов сильно способствовал проводимой всеми средствами без соблюдения малейших правил и при полном отказе от опоры на правду пропаганде, направленной на формирование в США негативного общественного мнения в отношении центральных держав. При этом надо отметить, что Соединенные Штаты, как основные поставщики военной продукции Антанте, и без того связывали с ней свои интересы.

Не в нашу пользу сыграло и то обстоятельство, что в сентябре 1915 года англичане перехватили переданное с американским доктором Арчибальдом письмо австро-венгерского посла в Вашингтоне доктора Константина Теодора Думбы, в котором излагалось его стремление нарушить американское военное производство. В результате посла пришлось отозвать.

А вот бывший австро-венгерский консул в Сан-Франциско доктор Йозеф Горичар нравился американцам уже тем, что постоянно призывал их в своих газетных выступлениях к проявлению бдительности в отношении шпионов и диверсантов центральных держав. При этом он пытался изобразить в качестве руководителей вражеских агентов посла Германии графа Бернсторфа и генерального консула Австро-Венгрии в Нью-Йорке фон Нубера, что лило воду на мельницу тамошних чехов.