Михаил Любимов - Вариант шедевра

Живых агентов английской разведки в то время я еще не встречал, хотя подозревал многих, особенно тех, кто был по-военному строен и импозантен, кончал частную школу и Оксфордский университет, одевался неярко, но со вкусом и небрежно сорил суховатыми остротами. Во время поездок по стране сталкивался я иногда с сыщиками МИ-5, которые обычно шли в хвосте, – это были милые люди, часто выручавшие во время блужданий по незнакомым дорогам, они не особенно скрывали свою миссию, останавливались обычно в одной гостинице со мною, приветливо здоровались, иногда принимали угощения и заверения в том, что ночью я не ускользну на явку с агентом на ближайшее сельское кладбище.

Иногда я фантазировал (это было сладко), как когда-нибудь над тайником мне неожиданно закрутят руки, и щелкнут наручники, и бросят в машину, и повезут в кабинет, где умнейший полковник в штатском (именно полковник, не меньше) заведет вербовочную беседу. Уж я держался бы твердо, как подобает взятому в плен солдату, уж я ни в чем бы не признался и с дерзкой усмешкой на губах отмел бы все домогательства. И наверняка, если бы он дотронулся до меня, плюнул бы ему в гнусную харю. Впрочем, почему один полковник, а не три-четыре опытнейших профессионала в костюмах мышиного цвета (возможно, кто-то и с моноклем), чисто выбритых, пахнувших горьковатым, истинно мужским лосьоном, и трубочным табаком «Клан»? И, конечно, не начинают грубо и плоско: «Будете работать на нас или нет?» – а ведут все издалека, возможно, от времен Ивана Грозного, развивавшего торговлю с английскими купцами, затем пару слов о благотворном влиянии Шекспира на Пушкина и Евтушенко, и уж только после этого прямо к вербовочной сути, приправленной соусом англо-советской дружбы. В глазах стояла советская картина «Допрос коммуниста» Иогансона, где гордо держался на ногах несгибаемый герой, держался под гогот холеных полупьяных врагов в золотых погонах.

Однако капризная фортуна уготовила мне совсем другой сценарий. Однажды я получил приглашение от общества квакеров, которое по странной случайности у меня сохранилось, оно гласило, что 27 октября 1964 года в 7 часов вечера я приглашен на лекцию профессора Макса Белоффа. Мадам Стелла Александер, секретарь этого общества, очень просила, чтобы я подтвердил свой приход или неприход в день мероприятия, причем очень настоятельно. Обычно народу собиралось не более 30 человек, затем стоя пили чай (о квакеры!), зачем тут столь настойчивая просьба. Разве буду я или нет – вопрос принца Гамлета? Сейчас, через пятьдесят лет, когда моя бдительность проснулась, очень хочется написать, что я подумал: к чему такая предупредительность и даже суетливость? Это же не обед у королевы, где на счету каждый гость и каждый прибор! Ан нет! Сыроватый осенний вечер, скромное чаепитие после лекции, все передвигались и общались, я переходил от одного гостя к другому с чашкой чая в руке (хочется дописать: и с красной гвоздикой в петлице), пока не оказался близ своего знакомца Айвора Винсента, человека весьма скромного и несколько рассеянного, похожего на замученного библиотекаря и потому симпатичного библиофилу из Московии. Винсент занимал пост главы отдела связи английского МИДа (Communications Departement), то есть опекал шифровальную службу в Челтенхеме, – вожделенный кусок для разведки, при таком агенте можно закрыть всю резидентуру и снимать пенки только с его шифровок, попутно раскалывая шифры других натовских стран. Человеком он был благопристойным и семейным, довольно часто мы с Катей встречали его с выводком детей во время прогулок по Гайд-парку. Ни у резидента, ни у меня не было никаких сомнений, что Винсент если не в кадрах контрразведки МИ-5, то тесно связан с этой бдящей организацией. Однако он пошел на контакт, даже пригласил к себе домой, познакомил с женой и подарил монографию философа Альфреда Уайтхеда (это было особенно лестно – не кулинарную же книгу!). К тому же, жена – ирландка, вдруг ненавистница Англии, тайный член Ирландской освободительной армии? Чем черт не шутит? – вдруг поселилась в нем идея фикс продать нам шифровальную службу Англии со всеми потрохами за несколько миллионов фунтов стерлингов? Так мы иногда и общались: он наслаждался беседой со мною, я же тешил себя сумасшедшими фантазиями. Резидентура после всех разгромов и провалов сидела на мели, в таких печальных случаях полезно демонстрировать хотя бы рвение: мы бодро доложили о Винсенте, нарисовали голубое небо и горевшую звезду, и с тех пор вся информация о Винсенте шла на самый верх КГБ, дело гремело, как танец с саблями – в центре старлей с кинжалом в потрясных зубах. Как приятно всем выдавать желаемое за действительное, и резидентуре, и Москве, спускавшей сверху ценные указания буквально по каждому поводу, – еще бы! если бы мы его завербовали, можно было бы просто закрыть всю резидентуру и распустить всех агентов, оставив его одного. Дело развивалось сравнительно спокойно, я неторопливо изучал Винсента (а он – меня), мирно беседовал с ним о высоких материях, ожидая, что он вдруг подмигнет и жарко прошепчет: «Завтра жду вас в музее мадам Тюссо, около восковой фигуры Хрущева, это очень важно!» И вдруг, словно обухом по голове: Центр решил проявить здоровую инициативу, придать делу, как модно было говорить, наступательный характер. Тем самым подчеркнуть, естественно, инертность резидентуры, забитой недотепами, и предложить мне пригласить Айвора на уик-энд в курортный Гастингс (о выезде туда уведомлений в Форин Офис не требовалось, ибо рядом располагалась посольская дача – небольшой замок, подаренный Советам каким-то спятившим от идейности богачом-коммунистом). Захватить с собою присланные из Москвы бутылку водки и пилюли, остановиться с ним в отеле и раздавить совместно бутыль, предварительно проглотив спасительное лекарство, далее, по мысли организаторов, из уст Икс под действием психотропной водки полились бы все секреты кабинета министров…

Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Даже шевалье д’Эон де Бомон, переодетый в девушку и засланный французским королем в русский императорский двор, и то чувствовал себя, наверное, безопаснее, хотя в подошвах его ботинок и в корсете хранились секретные письма и шифры. Где гарантии, что попивая водочку и думая о ней, мы не будем под контролем британской контрразведки? Интересно, с какой стати приглашать Винсента в Гастингс? Согласится ли он? Как это будет выглядеть? Два дружка, два мужичка мчатся в Гастингс… Ха-ха, может быть, еще и остановиться в одном номере? Очень актуально, особенно после громкого провала клерка адмиралтейства, гомосексуалиста Джона Вассала. Бред сивой кобылы. И я представил храброго старлея, еле стоявшего на ногах (пилюли частенько действовали не на тех, кого надо), но упрямо тянувшего трезвого Винсента из отеля на поле брани близ Гастингса, где 14 октября 1066 года норманы Вильгельма Завоевателя разбили наголову саксов и заложили основы славной Великобритании… Резидент, вкусив от этой грандиозной идеи, был зол и мрачен, он метким глазом различил змеиную интригу Москвы, вынуждавшую его становиться на канат. Однако отреагировали мы мягко, стараясь не обозлить Центр: отметили все трудности организации дружеской вечеринки в Гастингсе, обязались принимать меры, искать возможности и трудиться над Винсентом по способностям.